Покинув кабинет начальника, Анденко с Захаровым проторенными тропами спустились во внутренний дворик и добрели до курительной скамеечки, установленной возле пожарного ящика с песком.
— Вот не было заботы, да всучили бабе порося.
— А тебя, Мыкола, никто за язык не тянул. Сидел бы да помалкивал в тряпочку. Ан нет, выперся с инициативой. Вот и получил.
— Я же безо всякой задней мысли, в порядке дискуссии.
— Дискуссии надо на партсобраниях разводить. В разделе «прения», — назидательно произнес Анденко, а следом сплюнул в сердцах: — Тьфу! Словно у меня других дел нет, кроме как московские квартирники подымать. У меня вон по обносу ботиночного директора — полный аллес гемахт.
— Аналогичный случай был в Тамбове.
— В смысле?
— В смысле, у меня та же ерунда по делу рыночного замдиректора.
— Понятно. Ты сейчас куда? К Светке в архивы?
— Ага. Быстрее засядешь — быстрее выйдешь. Ты же видел, как Накефирыча Москва накрутила. Тут хочешь не хочешь, а захохочешь.
— Я тогда с тобой прогуляюсь. Свиридова обещала мне всех подучетных «баронов» пересчитать.
— А как же проводница? Смотри, Гришка, осерчает майор.
Анденко посмотрел на часы:
— Для розысков проводницы время самое неблагоприятное. Если вернулась из Москвы утренним поездом, то уже сдала вагон и поехала отсыпаться с дороги. А если, наоборот, вечерний выезд, всяко появится на вагоне не раньше пяти-шести часов вечера. Логично?
— Как обычно, — разводя руками, подтвердил Захаров.
— А вот наш Петюня Ефимович логику как раз не жалует. Ладно, докуриваем и выдвигаемся. Заодно по дороге введешь меня. В экскурс.
— По-моему, ты в него и так уже вполне вошел.
— Войти-то вошел. Да только…
— Чего?
— Тебе не кажется, что эти две наши квартирные кражи плюс теперь и московская объединяет подозрительно похожий почерк?
— Какой почерк?
— Редкий. Я бы даже сказал — каллиграфический.
— Загадками изволите?
— Скорее, ребусами…
* * *
Вокзал принято считать визитной карточкой города. И в этом смысле деревянное, барачного вида станционное здание галичского вокзала с накренившимся на крыше флагштоком мало чем отличалось от «карточек» любого другого провинциального городка. Разве что обосновавшийся возле левого крыла здания неизменный гипсовый Ленин встречал и провожал поезда не в гордом одиночестве, а в живописном окружении кустов сирени и яблонь-китаек. А ведь каких-то семь веков назад (по вселенским меркам — секунду назад) Галич являлся столицей самостоятельного княжества и достойно соперничал с лапотной в ту пору Москвой.
Барон спустился с подножки вагона на главный перрон, одновременно служивший подобием привокзальной площади. Рискуя быть сметенным потоком выгружающихся мешочников, освобождая фарватер, он переместился к ближайшей лавочке и, закурив, стал осматриваться. Кому-кому, а ему спешить уж точно было некуда.