Метнувшись к избе, Лукин взлетел на крыльцо.
Ориентируясь на дверные петли, вжался в стену слева от двери.
Через пару секунд та предсказуемо распахнулась, скрывая Сергея, и на крыльцо выкатился полицай со шмайсером наперевес. Напряженно всматриваясь в темноту, ухнул:
— Эй! Кто тут шарится по ночам?
Это были последние в его жизни слова: Лукин ударил ножом сверху сзади в шею, и полицай умер мгновенно, не издав ни единого звука. Даже не поняв, что произошло.
Подбежавший запыхавшийся Хромов (а как вы хотели? не мальчик!) помог Сергею бесшумно опустить мертвое тело на крыльцо.
— Есть минус две.
— Откуда? Почему две?
— Двумя собаками меньше, — пояснил Лукин, подбирая шмайсер.
— А-а. Заходим?
— Да. Ты, Михалыч, на два-три следом страхуешь.
— Сережа, по возможности без пальбы.
— Я помню.
Лукин скользнул в сени, пинком распахнул дверь горницы и выкатился точнехонько к столу, за которым пировали Корж и второй полицай.
— На пол! Оба! Быстро!
Сидевший спиной к двери полицай шарахнулся вправо, в сторону раскочегаренной печи, уходя из сектора обстрела и одновременно пытаясь дотянуться до прислоненного к лавке автомата. Пресекая эту попытку, Лукин прыгнул полицаю на спину, и оба с грохотом повалились. Пользуясь моментом, Корж схватил лежавший на столе среди посуды, бутылок и снеди наган. Однако возникший в дверном проеме Хромов выразительно направил ствол винтовки ему в голову, и, оценив расклад, староста сообразил, что в сей микродуэли его номер всяко окажется вторым. А потому одернул руку и, демонстрируя Хромову пустые ладони, опустился — сперва на колени, а затем лицом на половик.
Жалобно всхлипнул, забулькал горлом полицай, и из спаленки, проход в которую был отгорожен занавеской, раздался испуганный женский вскрик.
Вскочив на ноги, Лукин рванул занавеску, злобно прикрикнул на сидящую на кровати с растрепанными волосами и в полунеглиже бабу:
— Замолкни, тварь!
Перепуганная женщина зажала рот ладонью и часто-часто закивала, отводя полный ужаса взгляд от заходящегося в конвульсиях полицая.
Всё. Основная часть работы была сделана.
Хромов подхватил табурет, поставил в метре от лежащего мордой в пол Коржа, уселся и устало произнес:
— Ну, здравствуй, Павел Фадеевич. Вот, наконец, и свиделись…
Юрка вел наблюдение, укрывшись за дровяной поленницей, сложенной на заднем дворе. Сердце бешено колотилось. В унисон стучали виски.
Он напряженно вслушивался, время от времени вытирая рукавом телогрейки выступающую на лбу испарину, но из дома не доносилось ни единого звука. Вокруг стояла такая странная, такая зловещая тишина, что от нее начинало звенеть в ушах. И тем отчетливей в ней прозвучал скрип распахиваемой двери. Юрка вздрогнул, весь инстинктивно сжался и повернул голову в направлении источника шума.