Четвертое. Известный французский мыслитель второй половины ХХ в. М. Фуко вводит тему власти-знания. Он считает неправильным полагать, что знания создаются только индивидами, а истины – результат творчества особо одаренных людей. Подобный подход не учитывает важного момента: знания, смыслы, истины существуют и вне человека как некие анонимные системы, в которые мы погружены с момента своего рождения и которые мы должны под напором власти осваивать. Эти анонимные структуры он и называет дискурсами. Так, он говорит о дискурсе сексуальности в своем произведении «История сексуальности». Власть, считает Фуко, навязывает нам представление о том, что хорошо, а что плохо в данной области. Для власти удобно связывать секс только с деторождением, поскольку властные структуры современных цивилизованных стран заинтересованы в воспроизводстве народонаселения как работающей массы. Дискурс сексуальности имеет четкие представления о том, что можно разрешать, а что надо запрещать как патологию, отклонение от нормы и пр. Все эти оценки мы застаем как нечто готовое, которое преподается нам в школах, в семейном воспитании и всеми остальными государственными институтами. Аналогично в сфере правовой жизни также присутствуют определенные знания (нормы, положения), которые мы принимаем за нечто данное, а на самом деле они являются порождением власти современного типа. Современный тип власти-знания задает такой дискурс, когда объектом наказания становится не тело осужденного, а его душа. Отсюда роль палача должен занять психолог. Итак, дискурс – это знания, воплощенные в социально-политические структуры, хранящиеся и передающиеся в речевых практиках. Возникает задача понять, как формируются дискурсы, как они доходят до индивидуума и пр.
2.4. Наука как феномен культуры
2.4.1. Природа науки в концепции культурно-исторических типов. В современной философии науки все сильнее заявляет о себе еще одно направление, отрицающее позитивистское видение науки. Своим замыслом оно направлено на доказательство того, что наука столь же укоренена в культуре, как, например, религия или искусство, т. е. наука по своей природе представляет явление культуры. Между тем позиция признания культурной обусловленности науки имеет солидную историю и концептуальные основания. Наиболее яркие фигуры, во многом заложившие основы этого подхода, это О. Шпенглер и Н. Я. Данилевский. По оценке самого Шпенглера, он совершил открытие и произвел прорыв в философии тем, что обнаружил изменчивость духовных форм. Неизменности кантовских форм познания он противопоставил идею культурно-исторической их обусловленности: мыслительные формы не универсальны, а изменчивы, поскольку зависят от времени и культуры. Шпенглер раскрывает механизм культурно-исторической обусловленности науки, показывая, что в каждой данной культуре существуют глубинные отношения соответствия между различными ее составляющими (например, между математикой, музыкой и живописью). Он устанавливает неожиданные взаимозависимости между элементами культуры, которые позволяют ему проводить параллели между наукой и скульптурой, живописью, музыкой, принципами государственного устройства и пр. Соединившись в целое по принципу корреляции, разные составляющие культуры придают тот неповторимый облик, который свойственен каждой данной культуре – египетской или греческой, арабской или римской, русской или китайской и т. д. В канву этих сложнейших взаимозависимостей включена и наука, причем в аргументации Шпенглера ей отводится значительная роль. Приведем его пример, касающийся математики и физики. Он считает, что статическая физика Аристотеля и античная математика соответствовали античному космосу, представляющему собой мир единичных пластических вещей; тогда как западноевропейская математика Нового времени – теория функций – была тесно связана с динамической физикой Ньютона и отвечала историческому мировоззрению новоевропейской культуры. Шпенглер различает культурно-исторические формы математики и физики (в данном случае античную и западноевропейскую). Его установка в понимании природы науки такова: нет единой универсальной науки, нельзя говорить о «науке вообще» – науки по сути своей зависят от тех культур, в которых они рождаются и существуют. Поэтому следует говорить об античной, западноевропейской, арабской, египетской, индийской и иных культурно-исторических формах науки. Из этого следует методологический вывод: если наука реально существует в культурно-исторических формах, то природа науки может быть раскрыта только через сравнительный анализ этих форм, через их сопоставление.