— Вставай, Ванюта, — сказал Илько, тронув плечо пастуха, — я поеду.
Ванюта дрыгнул ногой и пробормотал:
— Я вовсе не пьяный.
— Вставай, Ванюта, — повторил мягко и настойчиво Илько, — ты давно в чуме не был.
Ванюта встал и сонным взглядом окинул тундру.
— Не поеду в чум. Я здесь останусь.
— Ты худо спал. Отдохнуть надо, — сказал Илько, но Ванюта наотрез отказался вернуться в чум.
— Мне и здесь хорошо, — отвечал он и, окликнув собак, поехал к стаду.
«Захворает, а кто о нем жалеть будет? Сирота. Только и вспомнят, что пьяница был, — с горечью думает Илько. — Семка первый же в газету напишет: «Гнать таких из колхоза».
Олени бодро тянут нарты обратно к стойбищу. Полозья нарт пригибают колючий кустарник, и ветви его хлещут по лодыжкам Илько. Вот уже виден дым из чумов, что стоят на вершине крутой сопки. Ветерок пригибает дым к склонам ее, и Илько уже ощущает горьковатый запах вяленого мяса и ржаного хлеба.
Въехав в стойбище, Илько отпускает оленей и с удивлением прислушивается. В чумах ругаются женщины.
«Сын, — думает Илько, — всех перессорил…»
Из чума выходит Семка. Он выходит из чума боком и тащит за собою шкуры-постели. Не замечая Илько, он вешает шкуры на одну из нарт и гибким хлыстом-лозиной выбивает из них пыль. Ветерок относит ее на Илько. Женщины выбегают из чумов и, обступив Семку, бестолково кричат:
— Еще детские зубы не выпали, а уже всех учит!
— Начальником стал, слепая мышь!
— Ха, — отвечает Семка, — колхозники! — и хмыкает насмешливо.
— Тебя побить надо! — говорит одна из женщин.
— Ишь ты! — говорит Семка, продолжая старательно хлестать лозой по пыльной шкуре.
Широкое рябое лицо его сосредоточенно-сердито. Широкие уши оттопырены и розовы от солнца, которое смотрит в глаза Семке.
Откинув выбитую от пыли шкуру, он вешает на нарту следующую и продолжает работу.
— Умрешь сегодня, Семка, от вши! Всех не выбьешь, — смеются женщины.
— Оставь хоть для развода одну. Всю жизнь с ними в дружбе жили, как теперь без них спать-то?
— Поспите, — говорит Семка сердито, — я вас заставлю даже с мылом умываться.
Из чума выходит, тяжело переставляя ноги, пастух Ноготысый.
«Приехал», — думает о нем с неприязнью Илько.
Пастух угрюмо смотрит на Семку и спрашивает хриплым голосом:
— Да кто ты такой есть, что мне спать не даешь?
Семка бережно кладет лозу на нарты и вынимает из грудного кармана поношенной юнгштурмовки бумажку, свернутую вчетверо.
— Читай, — важно говорит Семка.
Пастух берет бумажку и растерянно рассматривает ее. Он хмурится и потеет. Ему очень хочется узнать, что в ней написано, но стыдно сознаться перед мальчишкой в своей неграмотности. Пошевелив губами и искоса взглянув на женщин, пастух утвердительно кивает головой и говорит: