Изя вернулся из командировки раньше, смотрит, а к двери ухом припал сосед Фима. А там однозначные звуки, которые не дают повода сомневаться, что Сарочка скучает не сама. Изя садится на ступеньку и спокойно закуривает.
– Доброе утро, Абрам Саломонович. Куда это вы так спешите?
– Да вот, решил застраховать свою дачу от пожара и града.
– От пожара – это я понимаю. Но как вы устроите град?!
Умирает Рабинович. Ну, Страшный Суд, Архангелы, личное дело…
– Жене изменял?
– Ну, как бы…
– Ясно. Налоговую обманывал?
– Нет, ну не то, чтобы, но…
– Тоже ясно.
И так по всем пунктам. Понятно, что живой человек. Кто из нас без греха? Подводят итог:
– В общем, мужик ты неплохой, но накосячил изрядно. Одно липовое банкротство твое чего стоит! Короче – хотели бы тебе помочь, но – никак. Приговариваешься к аду!
Заходят сопровождающие, вежливо, но строго берут его под руки и уводят. Бесконечный коридор, двери, двери. Откуда-то доносятся крики, стоны. Паленым пахнет. Таблички на дверях: «Ирландцы», «Малайцы». На одной двери даже «Инуиты» написано. Доводят Рабиновича до двери с надписью «Евреи».