XIX в. был временем исключительного прогресса в науке, промышленности и образовании. Большая часть этих достижений пришлась на долю Европы, становившейся все богаче и могущественней. Европейцы были связаны друг с другом и со всем миром все более быстрыми средствами сообщения, торговыми путями, инвестициями, миграциями населения и распространением влияния империй, пусть даже не все они назывались так официально. Уровень глобализации мира до 1914 г. может сравниться разве что с нашим теперешним, достигнутым после окончания холодной войны. Естественно, существовало расхожее убеждение в том, что этот пронизанный взаимосвязями новый мир сможет выработать новые международные институты и постепенно установить универсальные стандарты поведения для государств. В отличие от XVIII столетия на международные отношения уже не смотрели как на игру, в которой победа одного игрока подразумевала поражение другого. Напротив, при условии сохранения мира в выигрыше оказывались все. Международный арбитраж все чаще применялся для разрешения споров между нациями. Великие державы Европы часто сотрудничали по вопросам наподобие кризиса распадающейся Оттоманской империи. Наконец, возник международный арбитражный суд. Все это вместе, казалось, шаг за шагом закладывало основание для нового и более эффективного подхода к мировым проблемам. Войны, как многие надеялись, остались в прошлом – они были неэффективным средством ведения дел. Более того, война становилась все более дорогой затеей, как в отношении требующихся для нее ресурсов враждующих сторон, так и в отношении ущерба, который могли нанести новые технологии и вооружения. Банкиры предостерегали, что даже если бы всеобщая война и началась, то через несколько недель она бы забуксовала, поскольку ее стало бы невозможно финансировать дольше.
В большей части многочисленных книг, посвященных событиям 1914 г., задается закономерный вопрос о том, почему началась Великая война. Возможно, нам стоит задать иной вопрос: почему длительный мир не сохранился и дальше? Почему силы, способствовавшие миру, – а они имели немалый вес – не возобладали? В конце концов, прежде им это удавалось. Почему же система не сработала на этот раз? Один из способов получить ответ – обратить внимание на то, как пространство решений в Европе сужалось в течение десятилетий, предшествовавших 1914 г.
Снова обратимся к аналогии с путешественниками. Они, как и Европа, начинают свой путь на широком и залитом солнцем поле, но в будущем их ожидают развилки, на которых они должны выбрать один из вариантов дальнейшей дороги. Хотя изначально они не могут осознавать значения своего выбора, но вскоре обнаруживают, что оказались в сужающейся долине, которая, возможно, вовсе не ведет туда, куда они хотят попасть. Вероятно, все еще есть шанс найти лучший путь, но это потребует значительных усилий – и неясно, что скрывается за обрамляющими долину холмами. Или же можно повернуть назад, но это решение будет затратным, отнимет много времени и, вероятно, будет выглядеть унизительно. Могло ли, например, германское правительство признаться себе и германскому народу в том, что «дредноутная гонка» с Великобританией не просто была ненужной, но еще и без пользы поглотила огромные средства?