Мы, однако, не можем списать со счетов и их индивидуальные особенности. Канцлер Германии, Теобальд фон Бетман-Гольвег, только что потерял горячо любимую жену. Могло ли это усилить тот фатализм, с которым он рассматривал разгорающуюся войну? Российский самодержец Николай II был в принципе человеком слабым. Это определенно мешало ему сопротивляться давлению своих генералов, желавших немедленно начать мобилизацию. Франц Конрад фон Хётцендорф, начальник Генерального штаба Австро-Венгрии, хотел славы для своей страны, но также и для себя самого – ведь это позволило бы ему жениться на любимой, но разведенной женщине.
Когда война все же началась, она оказалась столь пугающей, что сразу же возник поиск ее виновников, который продолжается и до сих пор. При посредстве пропаганды и продуманной публикации официальных документов все враждующие стороны пытались доказать свою невиновность и указывали на других. Левые обвиняли капитализм, а также производителей и продавцов оружия, этих «торговцев смертью». Правые обвиняли левых или евреев – или и тех и других. Во время Парижской мирной конференции в 1919 г. победители обсуждали возможность привлечь к суду виновных в разжигании войны: германского императора, некоторых его генералов и дипломатов, – но в итоге из этого ничего не вышло. Вопрос ответственности имел существенное значение, поскольку если Германия и правда виновна, то и наложение на нее репараций было справедливым актом. Если же нет – а так, естественно, считали в самой Германии, а со временем и в англосаксонском мире, – то тогда и репарации, и другие ограничения, наложенные на нее, были незаконными и несправедливыми. В межвоенные годы утвердилась точка зрения, которую Ллойд Джордж выразил следующим образом: «Нации соскользнули с края в кипящий котел войны без какого-либо признака опасения или беспокойства»[6]. В начале Великой войны были виноваты все или никто.
После Второй мировой войны несколько смелых германских историков во главе с Фрицем Фишером снова обратились к архивам, чтобы аргументированно обосновать вину Германии и найти мрачную взаимосвязь между намерениями германского правительства перед Великой войной и планами Гитлера. Им бросили вызов другие авторы, и споры на эту тему все еще идут.
Изыскания в этой области, вероятно, никогда не прекратятся, и я, со своей стороны, тоже полагаю, что некоторые державы и их лидеры были более виновны в начале войны, чем другие. Безрассудная решимость Австро-Венгрии уничтожить Сербию в 1914 г., намерение Германии поддерживать союзника до последней крайности, нетерпеливая мобилизация России – все это, как мне кажется, возлагает на эти страны наибольшую ответственность за начало конфликта. Ни Франция, ни Великобритания не желали войны, хотя можно указать и на то, что они могли сделать больше, чтобы не допустить ее. Тем не менее я нахожу более интересным вопрос о том, как именно Европа достигла к лету 1914 г. такого состояния, что война стала более вероятной, нежели мир. Что, с их точки зрения, делали люди, принимавшие тогда решения? Почему они тогда не «сдали назад», как делали прежде? Иными словами – почему мир не удался?