— Илья Павлович! Ведь у нас колеса! Тяжелая машина! Без разведки на лыжном Ли–2 никто ещё на дрейфующий лед на Ил–12 не садился!
— Это точно! — теперь Мазурук говорил уже громко, напористо. — Но ведь опыт–то есть! Площадки заранее выбирали, но снежный покров никогда не превышал пятнадцати — двадцати сантиметров. Это и нас устраивает. Безопасность гарантирую!
Голованов задумался на мгновение, а потом решительно рубанул рукой:
— Ну что ж, согласен! Выполняйте!
Решение Мазурука произвести посадку было, несомненно, целесообразным. Вообще–то, горючего хватало, чтобы дойти на один из береговых аэродромов. Но мы находились совсем неподалеку от станции, а до ближайшего аэродрома три часа лета. Мазурук хотел дождаться связи, отдохнуть и перелететь на СП–5. Решение смелое, но обоснованное. У Мазурука опыт! Но я волновался, как в прошлом году, когда в первый раз садился с Масленниковым на дрейфующий лед. Тогда на лыжах, а теперь на колесах! Да и машина тяжелая!
Льдину Илья Павлович выбрал отличную — больше километра длиной. Только бы не ошибиться с толщиной льда, ведь для колес и веса Ил–12 толщина должна быть не менее девяноста сантиметров. Ладно, Мазурук гарантирует! Зашли на посадку, дым от сброшенной шашки поднимался вертикально вверх — штиль. Льдины коснулись мягко, пробег — как по бетону. Стоим. Я сразу же выскочил на лед с 'буром — снега не более пяти сантиметров. Вот это да! Специально для колесного шасси, как по заказу. Пробурили на глубину до. полутора метров и дальше не стали — хватит с избытком. «Да, — думаю про себя, — молодец командир, выбрал льдину по всем параметрам отличную. Учись, Лебедев!»
Нужно, пожалуй, ещё раз подчеркнуть, что это была первая в истории неподготовленная посадка на дрейфующий лед тяжелого самолета на колесном шасси. Слово «неподготовленная» означает в данном случае — без предварительной посадки лыжного разведчика, как говорится, на свой страх и риск…
Сколько мы отдыхали, не знаю. Разбудил нас голос Челышева: «Подъем! СП–5 на связи! Погода хорошая, нас принимают!»
Через десять минут после взлёта впереди показались черные точки палаток лагеря. Мы сидели рядом, всего в трех десятках километров. Как выяснилось, на станции слышали звук наших моторов. Слышали, как мы их звали. Но лагерь был закрыт туманом, а ответить они не могли, поскольку радиопередатчик вышел из строя.
…Полтора месяца провел я «оправа от Мазурука» — в кресле второго пилота. Помню, как садились мы в сильнейшую пургу в бухте Темпа на острове Котельном. Помню, как взлетали с аэродрома Тикси при боковом ветре двадцать метров в секунду. Помню, как бесконечно долго стояли на старте, выжидая, когда видимость на мгновение улучшится, хотя бы до ста метров…