В тот день мы грелись с ним на золотом песке гаванского пляжа Санта — Мария, лениво переворачиваясь с боку на бок. Разговор зашел о нашем общем знакомом — Александре Полякове, который незадолго до того, израсходовав горючее, совершил посадку на Бермудских островах. Володя комментировал это событие как–то мрачно:
— Приперло его, вот и сел. Припрет нас, и мы сядем.
Я начал расспрашивать, бывал ли он сам на Бермудах? Какой там аэродром?
Судя по всему, мои невинные вопросы он счел вопиющей бестактностью, словно бы я к ночи невпопад упомянул о черте. Володя даже привстал:
— Ты что, притворяешься? Или в самом деле не знаешь?
— Про что?
— Про то! Про Бермудский треугольник!
— Ну, как же, знаю. Только он–то тут при чем? Мы же южнее летаем…
Володя окончательно разъярился:
— Запомни! Все твои полеты — и мои, конечно, — проходят как раз через центр этого знаменитого треугольника! И нечего трепаться об этом! Накличешь беду!
…Назавтра мне предстояло вылетать. Гавана — Рабат — Москва. Обычный, конечно, рейс, но… Теперь–то я знал — через центр Бермудского треугольника!
Вечером поделился с экипажем новой информацией. Большинство, как и я, не представляли расположения треугольника. Знал только Лева Рыбаков, второй пилот, но он, по его словам, думал, что это всем известно.
Полет нам предстояло выполнить на самолете Ил–62М — том же Ил–62, только с двигателями другого конструктора. Они отличались от предыдущих своей экономичностью, большей мощностью. Но ресурс у них был небольшой, что, конечно, говорило о меньшей надежности.
Подготовка к полету проходила как всегда. Все знакомо, ничего нового. И все же что–то новое было — в душе у нас. Было ожидание чего–то совсем необычного.
Погода стояла солнечная, жаркая, температура воздуха около тридцати градусов. Со стороны города дул небольшой ветерок, и мы взлетали курсом на город. Я вырулил, как всегда, в самое начало взлётно–посадочной полосы. Передо мной три с половиной
километра бетонной ленты и красивые стройные пальмы на границе аэродрома. Странная мысль мелькает в голове — если один из двигателей откажет, пальмы могут помешать при взлёте. Нет, лучше не думать. Первый раз, что ли?
— Двигатели на взлётном, все в норме, — докладывает бортинженер Ратмир Гафуров.
Отпускаю тормоза. Самолет стронулся с места и начал набирать скорость. Вот уже середина полосы, уже пройден рубеж, за которым я должен продолжать разбег даже в случае отказа одного из двигателей. И в этот момент боковым зрением успеваю заметить — Гафуров потянул назад один из секторов газа.