Когда через несколько часов Ниангара принес мне чай, я объяснил ему: раз
еду обсидели мухи, ее надо немедленно выбросить. Он удивленно посмотрел
на меня и для моего успокоения сообщил, что на кухне мух еще больше, чем
в комнате, и пища, которую я ем каждый день, бывает обычно засижена не
меньшим, если не большим количеством мух. И он их прогоняет как раз
перед тем, как подавать кушать.
— И ты, о господин, ни разу не заболел от этой еды!
Что правда, то правда, я не заболел, но от слов Ниангары меня чуть не
вывернуло наизнанку, когда я подумал о всех тех прелестях, которые в
Шибаме принято выливать прямо на улицу и на которых так любят сидеть
мухи.
Поскольку я не мог требовать от Ниангары, чтобы он все время стоял возле
меня и отгонял мух, я достал свой карманный фонарь. Он был оборудован
небольшим вентилятором, который получал питание от батарейки. Я поставил
его возле тарелок и запустил на полную мощность. Конечно, мой обед
немедленно простыл, но лучше есть холодную пищу, чем горячую с гарниром
из мух. Кроме того, в Шибаме так жарко, что в горячей пище ни у кого
особой потребности нет.
В ранние утренние часы Шибамский оазис иногда бывает окутан не обычным
сырым туманом, к которому мы привыкли в Дании, а туманом из пыли. Как
только забрезжит рассвет, горы, окружающие город, образуют на фоне
утренней зари самые фантастические силуэты, окрашенные в самые
фантастические тона. Некоторые из них еще совершенно черные, другие уже
чуть подсвечены солнцем, а третьи словно растворяются в утреннем небе.
Оазис просыпается медленно. Сначала холодно, но солнце быстро
поднимается над горизонтом, и в половине восьмого его лучи уже в полную
силу обжигают склоны гор. Оазис приходит в движение мгновенно, словно
таракан, на которого направили пучок солнечных лучей через лупу.
Ребята-пастушки бегут рядом со своими козами или гонят вниз по склонам
стада баранов. Стада эти такие большие, что напоминают гигантский
оползень, вдруг обрушившийся с гор на оазис. Одно стадо гонит красивая
четырнадцатилетняя девочка; когда я хочу сфотографировать ее овец, она
сердито поворачивается ко мне, и я спешу объяснить, что мне нужны ее
овцы, а не она. В длинных черных покрывалах идут, спотыкаясь, маленькие
девочки, многие из них уже прячут лицо под чадрой. Они направляются к
колодцам или просяным полям, где отпугивают нахальных воробьев. Вот
заскрипели колодезные колеса, и день начался.
* * *
При всяком удобном случае мы садимся в лендровер и совершаем долгие
прогулки, стараясь уехать подальше от населенных пунктов, караванных
дорог и оазисов, туда, где красота пустыни самая чарующая.