— Я пришел, чтобы проконсультироваться у вас.
— У меня?..
Франклин сначала подумал, что полицейский явился сюда, в университет, по поводу таинственного «Писательского клуба». Однако оказалось, что это не так.
— Обратите внимание, — продолжал Шеридан, — что я пришел к вам не в полицейской форме. Я сделал это умышленно, чтобы вы не заблуждались по поводу моего визита сюда и поставленной мною цели. Я прошу о консультации в связи с расследованием, которое мне приходится проводить самому, в одиночку. В свое свободное время.
Единственное, что имело сейчас значение для Франклина, — это непреложный факт присутствия в его кабинете самого высокопоставленного и самого влиятельного полицейского штата. Этот человек сидел перед ним, и какая разница, в полицейской он форме или в банном халате.
— Я довольно интенсивно занимался этим, я бы сказал, довольно запутанным делом и даже достиг определенных успехов. Однако для продолжения расследования мне необходимо прояснить кое-какие моменты… и я решил обратиться за помощью к специалисту.
Шеридан говорил правду: за последние два месяца не было ни одного дня, когда бы он не размышлял над загадкой двадцати четырех трупов, обнаруженных у строящегося ответвления автострады. Для него, как и для Амоса Гарсиа, эти размышления трансформировались в бесконечное расследование с многочисленными версиями и предположениями. Полковник тщательно изучил всю собранную информацию о жертвах, уликах, вещественных доказательствах, проштудировал анализ сопоставления личных данных погибших. Он попытался выделить несколько наиболее правдоподобных версий, однако его мучило множество других догадок, а еще больше — сомнений. Бывали дни, когда Шеридану, к его великой радости, казалось, что он наконец-то напал на верный след, но уже на следующее утро приходилось признавать ошибку — и тогда у него невольно опускались руки. Будучи опытным полицейским с большим стажем и имея на своем счету далеко не одно расследование, полковник оказался в плену идей, рождавшихся и умиравших едва ли не в один и тот же вечер.
— Речь идет, видимо, об уголовном деле? — вежливо осведомился Франклин.
— Да.
Шеридан обронил это слово, как показалось Фрэнку, вызывающим тоном. Франклин снова насторожился: раз дело касается уголовщины, ожидать можно чего угодно.
— У меня в настоящий момент имеется несколько предположений, которые, я надеюсь, смогли бы пролить свет на это запутанное дело, — сказал Шеридан. — Среди них есть одно, которое, несомненно, покажется вам весьма странным, однако мне очень хотелось бы его потихоньку проверить. Как раз для этого мне и необходим такой человек, как вы.