Большое пятно, более темное, чем другие, сдвинулось с места и подплыло к нему. Виллем услышал, как кружка стукнула о горло кувшина и в нее полилась вода. Жесткая рука приподняла ему голову, и его губ коснулась холодная влага. Он удовлетворенно замычал и сглотнул. Тонкая струйка сбежала по подбородку на грудь, приятно защекотав кожу. Виллем растер ее пальцем, откинулся на подушку и выдохнул:
— Благодарю.
Потом он услышал треск свечного фитиля и прикрыл лицо ладонью, а когда глаза привыкли к свету, разглядел стоящую у постели фигуру — она ничем не напоминала бегинку.
На ночном госте было облачение законника, но мантия толстого черного сукна казалась слишком свободной, а складки ворота слишком тяжелыми для узких плеч и бледной худой шеи с выступающим кадыком; маленькая шапочка с наушниками, напротив, плотно облегала вытянутый череп. Неизвестный горбился и дрожал, зябко потирая костлявые пальцы с желтыми ногтями. Тень делила его лицо на две половины, и один глаз ярко блестел, отражая огонь свечи — другой же, тусклый и запавший, казался мертвым.
— Кто вы? — спросил философ с любопытством, но без страха.
Человек молчал.
— Присядьте, — сказал ему Виллем Руфус. — Ведь вы пришли сюда не просто так?
Гость повернул голову.
— Ты спрашиваешь, кто я? — внезапно произнес он. — Я — Имант Эйтхетниц[61].
Старик повторил:
— Садитесь же, господин Имант. Ноги вас едва держат.
— Вы видите больше других, господин Ротеркопф, — сказал Имант, тяжело осев на край постели, — хотя и слепы.
— Как вы назвали меня? — удивился философ.
— Разве это не ваше имя?
Старик пожевал губами.
— Я отказался от него много лет назад, — пояснил он. — Теперь меня зовут…
— Виллем Руфус, — оборвал его гость. — Я знаю. Руфус, Ротер[62] — не все ли равно? Мне нет разницы, какого цвета ваша голова. Дайте мне то, что в ней!
— Вы хотите убить меня? — кротко спросил философ.
— Ваша смерть не угодна Богу, — ответил Имант. — Потому вы в безопасности. О вас станут заботиться, как следует.
— Благодарю. Стало быть, госпожа Хеди служит вам?
— У меня достаточно слуг, господин алхимик. Хеди Филипсен послушна мне: по моему приказу она взяла вас в дом и сделает все, что я велю. Этой ночью ей было велено оставить нас одних.
— Что за нужда у вас в умирающем старике? — спросил Виллем со вздохом.
— Ваша голова, — повторил Имант, — все, что есть в ней.
— Боюсь, вы опоздали, — сказал философ. — Моя голова уже не служит мне, как раньше, она — сосуд пустеющий. Этот предмет утратил цену…
— Ты лжешь, старик! — воскликнул Имант в ярости. — Твои слова говорят об обратном!