Встав возле скамейки, которая притаилась под старым дубом, я застыла в нерешительности. Уйти сейчас или дождаться Паука? Идея с поездами казалась все привлекательней, тем более, что я успела серьезно продрогнуть и теперь дрожала почти непрерывно. Нужно уходить, пока не поздно. Приняв решение, я развернулась, чтобы уйти. Внезапно на мои плечи опустилось что-то тяжелое и теплое, заставив вскрикнуть от неожиданности и испуга.
— Малышка, если ты будешь сидеть здесь, на холоде, о простудишься, — заметил странно знакомый знакомый мужской голос позади меня. Низкий, с хрипотцой, такие голоса мне нравились.
На моих плечах оказалась тяжелая кожаная куртка, их тех, что носили рок-звезды в восьмидесятых. От куртки пахло полынью и сигаретами, смешанными с тонким запахом одеколона.
Сердце забилось сильнее. Мужчина стоял в паре шагов от меня. Лица его я не разглядела, свет фонаря сюда не добирался. Единственное, что можно было сказать с уверенностью, так это то, что он был высоким, минимально на пол-головы выше меня.
— Паук? — переспросила я больше для порядка. В том, что это именно мой маньяк не было ни капли сомнения.
— Я не мог не прийти, малышка, — в голосе мужчины слышалось веселье. — Если ты заболеешь этой промозглой ночью, мне не доставит никакого удовольствия наш маленький финал. Подумай, разве может прекрасное и трагичное убийство свершиться, когда главная героиня задыхается от насморка и натужно кашляет между криками о помощи? — Паук хрипло рассмеялся, запрокинув голову и я смогла, наконец, разглядеть его лицо в свете фонаря.
У него был большой нос, который, вопреки законам гармонии смотрелся даже благородно. Глубоко посаженные глаза, опутанные первой сеточкой морщин, обрамляли черные ресницы. У мужчин редко бывают такие красивые глаза. Темные волосы до плеч слегка завивались на концах и свободно падали на лицо, не скрепленные резинкой. Трудно определить его возраст. В лице Паука не было характерных признаков молодости или старения. Лишь пара морщин и наметившаяся уже складка у губ позволяли предположить, что ему около тридцати пяти-сорока.
Возможно, всему виной были нервы, но меня и впрямь развеселила мысль, что можно испортить удовольствие маньяку-убийце обыкновенной простудой. Вместе со смехом приходило и облегчение. Теперь, стоя с маньяком лицом к лицу, я не ощущала такого страха. Возможно, все дело в том, что неизвестность пугает больше. К тому же, мужчина не вписывался в мои представления о маньяках. Убийца должен быть страшным, старым и сумасшедшим, в то время как мужчина передо мной обладал неплохой фигурой и приятным, в общем-то лицом.