Сара бросила на доктора взгляд из-под ресниц:
— Вы совсем меня не знаете, сэр.
— О нет, знаю. Одни только слова в вашей утренней записке о многом мне рассказали.
— Это меня удивляет. Сочинение писем отнюдь не входит в число моих безусловных достоинств.
— Тот факт, что вы так быстро ее написали, говорит о вашем великодушии, о том, что вы легко прощаете.
— Боюсь, что вы слишком высоко оценили мое великодушие, доктор Трехерн. Я написала записку так быстро, потому что Мэри нуждается в вашем совете.
Одно мгновение он выглядел озадаченным. Затем снова принялся настаивать:
— Это само по себе говорит о великодушии характера. Вы поставили ее нужду превыше собственных чувств.
Неожиданно Сара почувствовала сильнейшее искушение расхохотаться. Этот молодой человек был полон желания восхвалять ее так же, как Криспин критиковать.
— Похоже, вы твердо решили возвести меня на пьедестал, сэр, — весело сказала она. — Не представляю только, по какой причине.
— О, что до этого… — И доктор прикусил язык. — Дело в том, что однажды, возможно, придется причинить вам страдание. И я хочу, чтобы вы знали, что это не направлено на вас лично, но…
У них над головой раздались шаги, звуки открываемых и захлопнувшихся дверей, и этот шум напомнил им о цели визита Трехерна.
— Я… Мне лучше пойти наверх. Стараясь установить между нами взаимопонимание, я чуть не забыл о своей пациентке.
И, схватив седельную сумку, он побежал по лестнице, перепрыгивая через две ступеньки.
«А я, — подумала Сара, неожиданно пристыженная, — была только рада, что он забыл о Мэри». Но у нее были на то свои причины: уязвленная гордость, желание слушать комплименты и славословия, дабы стереть, уничтожить неуверенность и злость, вызванные высокомерием Криспина и женщины, на которой последний намеревался жениться.
Она присела на стул у огня, одна в сумрачном холле. Это было совершенно новое ощущение: чувствовать себя забытой, чувствовать, что тебе не открывают главного; испытывать неуверенность в себе и столкнуться с тем, что ты совсем себя не знаешь. Она вздрогнула и увидела, что огонь почти погас. Она уже была готова позвать слугу, когда ее вдруг осенило, что все слуги сейчас заняты больной Мэри. Она нашла корзину для угля и подбросила его в камин, пошевелив кочергой и вернув огонь к жизни.
Сара с удивлением заметила, что пальцы ее дрожат, и поняла, что с невольной тревогой прислушивается к шуму голосов в спальне, находившейся прямо над ней. Она снова услышала слова Криспина: «Если Эдвард не сможет предложить иного лечения для Мэри, то она умрет раньше, чем через год».