Негр дико вращал глазами. Он скорчился на полу, закрывая голову руками. Двое мужчин приблизились к нему, угрожающе поигрывая дубинками. Их губы искривила усмешка, полная грязного удовлетворения.
Сара взглянула на Энтони, теребившего свой рукав.
— Не позволяйте им снова его бить. Я этого не вынесу.
Энтони ничего не ответил. Казалось, он ее совсем не слышал. Сара была шокирована, увидев, что он улыбается, словно вся эта сцена представляется ему великолепным развлечением. Она оглядела бальную залу. Отвращение, раздражение, оттенок удовольствия, такого же, как у Энтони, — вся эта гамма чувств играла на лицах гостей. Ни на одном лице она не увидела хотя бы внешних признаков жалости.
Когда двое приблизились к негру, Криспин рванулся вперед, чтобы защитить его. Он повернулся к сэру Уильяму, отдав ему все тот же неглубокий поклон.
— Прошу прощения, сэр. Но здесь все не так просто, как вы полагаете. На самом деле этот человек вовсе не сбегал от мистера Шау. С ним обращались очень жестоко, и мой друг, хирург, обнаружил его лежащим в сточной канаве, от него было не больше пользы, чем от охромевшей лошади. Мой друг вылечил его. Позже он попросил меня стать вторым крестным отцом Джозефа, когда того крестили. — Он положил руку на плечо негру, который все еще сидел съежившись у его ног. Теперь он член христианской церкви, и с ним нельзя больше обращаться как с рабом.
— Все это так нелепо, — произнес сэр Уильям. — Мистер Данси, я просил бы вас отойти.
Тон Криспина был холодно-вежлив.
— Сожалею, что не могу на это согласиться. Моя обязанность в качестве крестного отца этого несчастного — оберегать его.
Двое преследователей переводили взгляд с одного джентльмена на другого: старший тяжело дышал, его узловатые пальцы вцепились в шарф; тот, что был помоложе, стоял неподвижно, упершись рукой в левое бедро, словно там у него была шпага, чтобы подавить любое сопротивление. В тишине они ожидали следующего приказа, тогда как гости нервно покашливали и неловко переминались с ноги на ногу.
Вены на висках сэра Уильяма стали темно-лиловыми.
— Как вы смеете, сэр! Перечить мне в моем собственном доме, перед моей женой, моей дочерью, моими друзьями… Отойдите в сторону, я сказал, или, клянусь небом, я прикажу выбросить вас вон вместе с этим негром. Я должен был знать, что ваше присутствие непременно повлечет за собой неприятности, и тот факт, что вы — мой гость, может оказаться для вас менее существенным, чем ваш… ваш фанатизм в отношении черного раба.
Лицо Криспина было очень бледным. На щеке дрожал мускул. Но заговорил он с безупречным спокойствием: