– Во всем виноват Голливуд, – сказала Пайпер светящейся вдалеке Эйфелевой башне. – Во всех фильмах они показывают Париж таким потрясающим, и у людей невольно зарождаются мысли, что жизнь под небом Франции будет похожа на волшебный сон.
От ее дыхания на стекле появилось пятно, и она стерла его рукавом. Пейшенс была бы сейчас в ужасе. Она сама всегда очень серьезно относилась к уборке.
Возможно, если бы она работала усерднее, прилагала на занятиях больше усилий, окружение научилось бы ее ценить. Если бы ко всему она относилась с энтузиазмом, то и жизнь была бы легче и веселее. Сейчас же она ощущает только усталость. Действие углеводов прекратилось, вернулась грусть, иссякли последние силы, которые еще оставались после уборки кухни. Пайпер опустилась в кресло и невольно приняла ту же позу, в которой нашла утром Фредерика. За окном искрилась огнями башня. Пайпер откинула голову и принялась любоваться творением Эйфеля. Разве оно не прекрасно?
– В этом кресле сразу хочется спать, верно?
Вопрос прозвучал над ухом неожиданно и немного сурово. Пайпер вскочила на ноги, схватила первое, что попалось под руку, и приготовилась защищаться.
Фредерик рассмеялся и поднял руки.
– Простите. Не хотел вас напугать.
– Вы не напугали. – Учитывая, что в руках она держала подушку, поверить ей было сложно. – Не ожидала, что вы вернетесь так рано. – Ведь еще не поздно, правда? Пожалуйста, пусть будет не поздно.
– Моя знакомая почувствовала себя плохо, и мы ушли в антракте.
Он оглядел ее с удивлением, и Пайпер похолодела, вспомнив, что вместо формы на ней все еще пиджак кулинарной школы.
– Заработались?
– Нет. Я… я собиралась, но…
– Шучу.
– Да, конечно. – Какое счастье, что свет в комнате приглушенный и он не видит, как пылают ее щеки.
– Если помните, я сам предложил вам расслабиться этим вечером. Рад, что вам удалось. – Он отошел к окну, скрестил руки за спиной и постоял так несколько минут, любуясь башней.
Пайпер давно заметила, что Фредерик полностью концентрируется на том, что делает. Идет. Смотрит в окно. Некоторые привычки были связаны с плохим зрением, но, несмотря ни на что, движения его были уверенными, он действовал четко и давал понять, что все, что может, готов делать сам. Если бы он был учеником шефа Диспельту, то справился бы с любым блюдом не хуже учителя.
Внезапно Пайпер поняла, что эти глаза цвета асфальта смотрят на нее. Он что-то сказал, а она не слушала. Поблагодарив тусклое освещение, она осмелилась переспросить:
– Простите, что вы сказали?
– Я спросил, довольны ли вы проведенным в Париже годом?