Он отдал ключи подбежавшему к ним юноше, восхищенному невероятной машиной, и подошел к дверце Сидони, чтобы помочь ей выйти. Сидони задрожала; ее смущало, что их с Алексио увидят.
Не отпуская ее руку, он что-то сказал юноше на греческом языке. Тот побледнел.
– Что ты ему сказал? – с любопытством спросила Сидони, когда они отошли.
Алексио улыбнулся:
– Я предупредил, что, если на машине будет хоть одна царапина, я переломаю ему ноги.
– Ох… Но ты не стал бы это делать, правда?
Алексио остановился и в ужасе на нее посмотрел:
– Конечно нет, за кого ты меня принимаешь? Я лишь заставил бы его платить мне до конца жизни.
Сидони обняла Алексио и сказала с насмешливым облегчением:
– Это гораздо лучше, чем сломанные ноги.
Алексио чувствовал грудь женщины рядом со своей рукой и был вынужден стиснуть зубы. Он еще не отошел от ее вопросов о матери. «Наверное, она была одинока…»
Ему всегда казалось, что его мать одинока, и ему не нравилось, что невинное замечание Сидони вернуло его к тому времени, когда было очевидно, что он не сможет защитить мать, потому что та не позволит. Даже если нуждается в этом.
Алексио заставил себя подавить ненужные воспоминания. Они приближались к ювелирным магазинам, и Сидони в восторге остановилась перед одним из них.
Она глубоко вздохнула и кинула быстрый грустный взгляд на Алексио:
– Должна признаться в очень отталкивающей черте: я люблю блестящие вещи. Отец говорил, что я, словно сорока, одержима блестящим.
Алексио ощутил разочарование. Это было то, к чему он привык. Выпрашивание. И пусть Сидони не говорит прямо, разве это не то же самое? Она подсказала, что любит ювелирные украшения, а значит, ожидает, что он ее побалует чем-нибудь.
Сидони нахмурилась:
– Что такое?
– Ничего. – В его голосе слышалось напряжение. – Клуб вон там.
Cидони почувствовала, что сделала что-то не то. На лице Алексио было написано… отвращение. Она сглупила, проболтавшись, что любит сверкающие вещи. Это была черта, унаследованная ею от матери, но речь не шла о настоящих драгоценностях. Когда она обнаружила свою детскую коробку во время уборки, то едва сдержала смех, потому что та была полна блестящих пуговиц и фольги. Точно не коллекция сокровищ.
Сидони постаралась подавить беспокойство и последовала за Алексио в загадочную дверь без вывески. Мужчина в черном костюме с наушником впустил их внутрь, почтительно кивнув.
Сидони рефлексивно сжала руку Алексио, и он посмотрел на нее сверху вниз. Она была рада увидеть, что напряженность в его глазах исчезла, уступив место ленивой сексуальной безмятежности.