* * *
Человек смотрел на человека. И пусть они были из разных племён, из разных народов, с разных планет, в конце концов. Но он был человеком. Таким же работягой, что и все остальные. У него была семья, дети, или, может быть, родители. На периферии заработать очень сложно, и то, что он выбился в шахтёры, было большой удачей. Лысая голова, неестественно тонкая шея, худые плечи. Старый поношенный скафандр. Глаза, полные непонимания и злости. И ещё — обиды. На свою слабость, на несправедливость судьбы, на безысходность. Люди, хоть и выросшие в совершенно разном окружении, оставались одинаковыми. У них были чувства, эмоции, потребности, радость и отчаяние. И в какой-то момент этого человека даже стало жалко. Капитан канонерки произнёс что-то в небольшой микрофон на щеке, и продолжил смотреть на разворачивающееся действо.
Всё началось совершенно неожиданно для шахтёра. Система Маркан хоть и была у чёрта на рогах, но оставалась спокойной уже не одну сотню лет. Это детям лордов и императоров на ночь рассказывают сказки, что стоит отлететь от столичной планеты, и на тебя тут же накинется толпа разъярённых грабителей, и лишь доблестный имперский (федеративный, республиканский, народный) флот, придя на помощь в последний момент, героически кладёт всех бандитов на лопатки. А тут, в их дружной коммуне, все старались жить честно и с пользой для остальных. Никто не пиратствовал у себя дома чуть ли не с основания колонии. Поначалу были лихие люди, решившие поживиться на ещё неукоренившихся переселенцах, но в семье, как говориться, не без урода. Их быстро переловили и расстреляли. Да, когда законы Содружества так далеки, то поневоле изобретаешь свои, простые и понятные. А тут такой беспредел! И ведь человек так и не понял, кто на него позарился. Его корабль был слишком мал, чтобы из-за него нападать. Груз? Он уже двадцать лет таскал железно-никелевую руду, лишь изредка натыкаясь на редкоземельку. Обычно доход был стабилен и невелик, и только с попаданием в его трюм тяжёлых благородных или радиоактивных металлов, он на радостях устраивал себе пьянку. Семьи у него не было, друзья, только те, что скупали у него руду, или время от времени ремонтировали его корыто. Но зато они плыли с ним в одной равнозарплатной лодке, и это сближало их, как ничто иное. Всегда было приятно обмыть косточки толстосумам, изредка заявляющимся в их поселение.
Первое, что почувствовал человек, была вибрация корпуса. Буровые лазеры расфокусировались и погасли. Дробитель закашлялся, крутанул свой шипованный барабан ещё пару раз, и тоже остановился. Уже собираясь запросить у Искина внятное объяснение, человек уставился в потухшие экраны. В крохотной рубке горело лишь освещение, и гудел динамик, потрескивая необычным космическим фоном. Полчаса он потратил на выяснение причин этой, можно сказать, смерти всего оборудования на корабле. Не добившись от цепей и схем ничего вразумительного, человек, со злости, отключил питание от Искина, а затем вставил толстый кабель обратно в разъём. Как ни странно, это помогло. Экраны ожили, высвечивая тестовые программы. Через пару секунд его слабенький Искин, так же, как и корабль, второго поколения, заговорил низким мужским голосом из динамиков: