– Ваш оптимизм граничит с идиотизмом, – сказал Смит.
– Если мы покажем, что действительно полезны для него, он никогда не отпустит нас, – добавил Кювье.
– Тогда, может быть, нас спасет Наполеон?
– Наполеон не имеет ни малейшего представления о том, где мы.
– Тогда ищем любые возможности для побега, господа.
– Побег грозит страшной смертью, я читал, – предупредил Смит. – Насколько я помню, у нас нет ни малейшего шанса.
– Ну что ж, – сказал я упрямо, – я что-нибудь придумаю.
Они вздохнули, как один.
На этом мы двинулись вперед под свист хлыстов, прикованные к еще одной группе пленников, скинутых с другого корабля. В их числе были плачущие женщины. Наши цепи сцепили друг с другом, и нас, спотыкающихся и шатающихся, толчками и пинками направили вдоль бочек с сахаром, вином и гвоздями в город, где из палящего марева солнца мы оказались в тени напоминавших каньоны африканских улиц. Нас вели сквозь толпы толкающихся солдат, кричащих торговцев, одетых в черное женщин, ревущих ослов и храпящих верблюдов. Мы семенили босыми ногами по покрытому навозом песку улиц под звуки горнов и барабанную дробь. Высоко над нами парили зелено-красно-белые флаги Триполи, словно насмехающиеся над мечтами о свободе. Из ниш и альковов вдоль пути нашего следования беднейшие из мусульманских попрошаек не упускали ни одной возможности ударить или плюнуть в нас, чтобы наше настроение стало еще хуже, чем у них. Над нами глумились, пока дух наш не сжался в комок в глубине страдающих тел. Наше оружие исчезло, обувь украли (я проследил за тем, чтобы мои пропитанные мочой сапоги достались Драгуту), а половину пуговиц от камзолов оторвали по пути. Мы страдали от жажды, голода и плетей и чувствовали себя бесконечно жалкими, находясь по эту сторону костра каннибалов. Я не переставал искать возможности для освобождения или побега, но тщетно.
Триполи напоминал мне Александрию и Каир. Те же кофейни, те же старики, сидящие на корточках у входа и передающие по кругу шестифутовые курительные трубки кальянов, тяжелый воздух, запах гашиша и благовоний. И, конечно же, таверны, где заправляли освобожденные христиане под патронажем мусульман, которые сидели в тени, потягивая запрещенный алкоголь.
Мимо скользили закутанные в темные одежды турчанки и арабки, и лишь красота их миндалевидных глаз намекала на прелести, скрытые под их балахонами.
В Триполи была также большая колония евреев, которых изгнали из Испании во времена Колумба. По указанию правителя евреи одевались в черное и обязаны были снимать обувь, проходя мимо мечети. У большинства попрошаек не было запястий или рук по локоть или даже плечо – свидетельство того, что их конечности когда-то были отрублены, а обрубки покрыты дегтем за совершенные ими преступления. Уличные мальчишки бежали рядом с нами, выкрикивая оскорбления и насмехаясь над нашей кабальной участью. Над нами за решетчатыми окнами гаремов и апартаментов сверкали глаза наблюдавших за нами женщин.