– А я не понял, – высказался Евгений Петрович. – Что происходит-то?
Пока ему объясняли, Трегрей и Семеныч уселились рядышком за длинным кабинетным столом. Перед Семенычем положили чистый лист бумаги и остро отточенный карандаш.
– Приступим? – с готовностью спросил Семеныч.
– Погоди сюминут, – сказал Олег и позвал. – Фима?..
Амфибрахий Сатаров, наблюдавший теперь за приготовлениями с самым живейшим, каким-то ученическим интересом, вмиг понял, что от него требуется.
Оглядевшись по сторонам, он привычным толчком указательного пальца в переносье поправил очки и попросил:
– Пожалуйста, пока никто не двигайтесь…
Потом, осторожно ступая, прошелся по кабинету, приглядываясь к находящимся в нем вещам так, словно видел их впервые.
– «Рычаги» ищет… – понимающе пробормотал Нуржан.
– Какие еще рычаги? – шепотом спросил Сомик.
– Надо быть в курсе научных тенденций палестры, – важно ответил Нуржан.
– Тихо! – попросил Олег, и оба тут же замолчали.
Фима вдруг, будто углядев, что искал, метнулся к стеллажу у стены. Уперся в него плечом, отодвинул на несколько сантиметров. Отступил, присмотрелся, отодвинул еще. Приоткрыл одну из стеклянных створок. Подошел к окну, приспустил створку горизонтальных жалюзи ровно вполовину. И наконец, подставив стул, выкрутил из потолочной люстры две лампочки, одну ахнул о пол, другую, спрыгнув со стула, положил на подоконник.
– Готово! – развернувшись к Олегу, возвестил он. – Теперь точно получится.
Все задвигались, задышали громче, заговорили.
А Олег закрыл глаза, взял Семеныча за левую руку (в правой тот держал карандаш) и откинулся на спинку стула.
– Глаза закрой! – требовательно шагнул к Семенычу Фима.
– А?
– Зажмурься. Тебе нельзя отвлекаться на действительность.
– Н-ну ладно… – согласился Семеныч, пожав плечами.
Голубая жилка на виске Трегрея проснулась, толчкообразно забилась под кожей. Несколько минут не происходило ничего. Потом Семеныча вдруг что-то ударило изнутри – он вздрогнул и, расслабленный раньше, упруго распрямился. Карандаш в его руке быстро-быстро забегал по бумаге.
Это продолжалось недолго – всего-то секунд двадцать.
Наконец Олег открыл глаза. И Семеныч тоже очнулся. Отложил карандаш и с некоторым удивлением уставился на свой рисунок. Витязи сгрудились вокруг стола.
На бумаге довольно искусно был изображено лицо мужчины лет пятидесяти, лицо ничем не примечательное, кроме разве что аккуратных усиков и клинообразной бородки.
– Это и есть наш фотограф? – осведомился Сомик. – То есть наш Охотник?..
– Кто-нибудь видел этого человека раньше? – спросил Олег. – Кто-нибудь узнает его?