Замолчав, священник утер ладонью рот и машинально принял от Тиксы пузатую кожаную флягу. Сделал глоток и тут же поперхнулся и надсадно закашлялся.
– Крепкая! – довольно заулыбался гном, забирая флягу обратно. – Друг Корне? Пробовать?
– Пробовать, – кивнул я и приложился к горлышку фляги. Закашляться не закашлялся, но брага на самом деле крепкая. И явственно ощущается вкус грибов и чего-то еще.
Дождавшись, пока я проглочу, отец Флатис продолжил:
– Последней каплей оказались две девушки, выбежавшие вслед за иерархом. Хоть и молоденькие, но явно не его внучки, судя по откровенным нарядам и поведению. Провожаемые гневными криками хозяина поместья, мы вскоре покинули его дом и продолжили преследование. Но время было упущено. Приспешникам тьмы удалось добраться до предгорий и затеряться в горах. Мы вернулись ни с чем. Эту горстку еретиков удалось выследить снова лишь через пару лет, в тот раз я вел Искореняющих и после изнурительных поисков мы нашли их проклятое гнездо. Во время допроса я выяснил судьбу похищенных женщин и детей. Всех их жестоко замучили до смерти! А тела обратили в мертвяков! Ты когда-нибудь видел восставшего из мертвых ребенка пяти лет, Корис? А ведь тогда мы могли бы их спасти, могли бы успеть! Это был первый раз, когда я усомнился. И видит Создатель, за следующие годы мне приходилось терзаться сомнениями еще много раз. Не пойми превратно – я не усомнился в вере в Создателя Милостивого, но я усомнился в Церкви. Это был долгий путь, начавшийся со слепой веры и закончившийся тяжким сотрясением всех моих духовных основ. А последние дни лишь утвердили меня в осознании самой главной истины – Церковь прогнила до самого основания. В ней еще остались честные и светлые люди, истовые служители, пытающиеся защитить и спасти души. Но очень много и тех, кто лишь изображает веру, скрывая свою темную натуру за маской священника. В том небольшом прибрежном городке, где ты впервые увидел костяной кинжал, практически на том же самом месте я собственноручно испепелил предателя, перекинувшегося на сторону ереси. Именно тогда я и осознал окончательно – Церкви верить нельзя. И это откровение наполнило мою душу печалью…
– И снова – боюсь, не знаю что сказать…
– А и не надо. Я лишь хотел выговориться, – открыто признал священник, вновь беря флягу и делая большой глоток. – Иногда мне кажется, что я растратил свою жизнь зря. Но порой вспоминаются лица спасенных людей, и чувство тоски отступает. Я веду речь к тому, что больше не считаю себя священником, Корне. Меня не отлучили от Церкви, не лишали сана, но выполнять их приказы я больше не собираюсь. Ибо нет во мне доверия к их словам.