Один из отменно счастливых ловцов и является описываемый здесь русский, который на непризнанных тонях несколько лет подряд ловит лучше, чем другие ждут на первоклассных и в особенности за последние годы. Так нынче он, например, привозил в разгар по 20 пуд. × 14 рублей = на 280 руб. в день, имея одну помощницу для установки сетей–гарв.
Далее, июль и август для лова трески на маленькой лодке являются лучшим временем, и здесь не только эти два, как лучших, промышленника, взятых для примера, но и каждый, даже убогий колонист, в промысле счастливы и смогут достать на продажу, чтобы обеспечить свое дальнейшее существование. Финн промышляет энергичнее русского: он ловит треску и «на удебную» уду, и ярусом и ставными сетями. Последние так редки на Мурмане, что русский колонист один на моих глазах был поражен таким способом ловли и долго не мог успокоиться, что за 8 лет жизни на Мурмане, не мог до этого «сам» додуматься. Конец июля иногда и начало августа у финна уходят на уборку сена, а русский переходит на ближайшие озера за сигом и кумжей. Если случится привал селедки, то тот и другой не упустят её. Кстати сказать, с введением пошлины в Архангельске на норвежскую сельдь, промысел таковой на Мурмане ожидается с большим желанием; но, как на грех, селедка не является там, где ее ожидают и таким образом, появившиеся специально 2–3 парохода для селедки — бросили это дело… Сентябрь снова возвращает их на треску и, судя по погоде, остается промысловым до конца. Финн в этом же месяце еще более стремится за сайдой, улавливая теми же сетями, что ловил весною семгу.
В октябре обычно начинаются заморозки; к этому времени к берегам моря слетается иногда сотнями белая куропатка. Колонисты, заготовляя дрова, охотятся и за нею, сдавая по 20–25 коп. пару. Далее ноябрь и декабрь совсем не отпускают их в море. Если же появится лисица или песец, — то начинается охота за ними, а попутно и за нерпой, отдыхающей на ледяных торосах.
Вот вкратце годовой план колониста, живущего на Мурмане, откуда видно, что одним морским промыслом, т. е. тресковым и звериным на беспалубных лодках, при современном положении его снастей, постановке наживочного дела и, наконец, самое важное, при условии почти вечно свежего ветра, существовать еще невозможно и что в силу таких обстоятельств, дабы не сидеть без дела в шторм приходится промысловую жизнь разнообразить сельским хозяйством (скотоводство) охотою, или «сидеть» на семужьей тоне, бродить за сигом на озера, а подчас и доставлять дрова на продажу.
Финны крепко держатся такого порядка и их хуторское житье на Мурмане также можно приветствовать, как приветливы и сами они, особенно в сравнении с русскими колониями.