— Сам знаешь — как! Излом чудесный!
После всех оглядел осколок Санька. И сделал для себя, наверное, десятый за этот день практический вывод: когда сталь в изломе поблескивает мелкими крупинками — это хорошо.
Мастер сказал:
— Готовься, Черепанов, сталь выдавать!
В литейном зале все уже подготовлено. Неуклюжий мостовой кран подвел к желобу печи огромный ковш.
Первый подручный сталевара Прохор — под стать Черепанову, хмурый и неразговорчивый дядя, — суетился около желоба и выпускного отверстия. Санька, который не знал, куда деть свою силу, сунулся, было, помогать ему, но Прохор прогнал его:
— Без тебя справлюсь. Не путайся под ногами. Помоги лучше ребятам присадку таскать.
Санька уже знал, что такое присадка. Это — ферросплавы, которые будут введены в расплавленную сталь в самый последний момент. Комки ферросплавов будут бросать даже тогда, когда сталь польется в ковш. Ферросилиций, ферротитан, феррованадий, какой-то мудреный сплав под названием «грейнал», в котором содержится металл бор… Каждый из них имеет свое назначение, и все это должен знать сталевар.
Саньке в этот день так и не удалось увидеть, как выдается плавка. Рабочий день кончился. Пришла новая смена. Санька хотел остаться, но Матвей сказал:
— Это не цирк. Иди домой. Помоги там по хозяйству.
И был в этих словах скрытый смысл: «Ты теперь весь в моих руках. Хочешь быть хорошим сталеваром — делай все, что я тебе скажу».
У выхода из цеха Саньку уже подкарауливали Сережка Трубников и Гринька Вохминцев. Несколько дней назад Гринька тоже стал работать в шихтарнике.
Трубников нагнал на свое веснушчатое лицо столько равнодушия и скуки и так небрежно смотрели на белый свет его подвижные глаза, что Санька не выдержал и громко расхохотался:
— Умора! Ты чего индюком надулся?
Сережка прищурился:
— У одного моего знакомого, как только он перешел из шихтарника в мартен, почему-то начало двоиться в глазах… Ты не знаешь, Санька, почему это?
Санька улыбнулся:
— Знаю. Потому что один мой знакомый чуть не умирает от зависти.
Сережка гордо вскинул голову:
— Ер-рунда!
Санька не стал возражать. У него на душе было так светло и радостно, что он спорить не хотел. И он не скрывал своей радости. Ведь это же не каждому дано — работать у мартеновской печи, где священнодействуют удивительные люди — сталевары. Санька снисходительно посмотрел на своего приятеля, покровительственно похлопал его по плечу.
— Ничего, Серега… И до тебя скоро очередь дойдет.
— Ер-рунда!
А Гринька, восторженный и непосредственный Гринька Вохминцев, который не умел притворяться, выпалил: