«Я знаю, искупитель мой жив и сохранит его на оный день».
И еще долгие часы Мак-Миллан бродил по городу, прежде чем собрался с силами пойти к матери Клайда. А она в доме преподобного Фрэнсиса Голта и его супруги — деятелей Армии спасения в Оберне — с половины пятого утра на коленях молилась о душе своего сына; мысленно она все еще пыталась узреть его обретшим покой в объятиях создателя.
«Я знаю, в кого уверовала», — молилась она.
Летний вечер, сумерки.
И торговый центр Сан-Франциско — высокие здания, высокие серые стены в вечерней мгле.
И на широкой улице к югу от Маркет-стрит, теперь почти затихшей после шумного дня, — группа в пять человек: мужчина лет шестидесяти, коротенький, толстый, но с застывшим лицом и поблекшими, тусклыми глазами мертвеца — весьма невзрачная и усталая личность; густая грива седых волос выбивается из-под старой круглой фетровой шляпы; на ремне, перекинутом через плечо, небольшой органчик, какими обычно пользуются уличные проповедники и певцы. С ним женщина, всего лет на пять моложе, повыше, не такая полная, но крепко сбитая, с белыми как снег волосами, вся в черном с головы до пят — черное платье, шляпа, башмаки. Ее широкое лицо выразительнее, чем лицо мужа, но глубоко изборождено следами невзгод и страданий. Рядом, держа в руках Библию и несколько книжечек псалмов, идет мальчик лет семи-восьми, не больше, бойкий, глазастый, не слишком хорошо одетый, но живой и грациозный; как видно, он очень привязан к пожилой женщине и старается держаться поближе к ней. Вслед за ними, но чуть поодаль, идут увядшая и неинтересная женщина лет двадцати семи и другая — пятидесяти, очень похожие друг на друга — очевидно, мать и дочь.
Было жарко, но в воздухе чувствовалась приятная истома тихоокеанского лета. Дойдя до угла Маркет-стрит, большой и оживленной улицы, по которой сновало в противоположных направлениях множество автомобилей и трамваев, они задержались, ожидая знака полисмена на перекрестке.
— Стань поближе ко мне, Рассел, — сказала старшая женщина. — Дай-ка руку.
— Мне кажется, движение здесь возрастает с каждым днем, — тихо и без выражения произнес ее муж.
Дребезжали трамвайные звонки, фыркали и гудели автомобили. Но маленькая группа казалась равнодушной ко всему и только старалась поскорее перейти улицу.
— Уличные проповедники, — заметил, проходя мимо, банковский клерк своей приятельнице-кассирше.
— Да, я встречаю их здесь чуть не каждую среду.
— Ну, по-моему, совсем не дело таскать такого малыша по улицам. Он слишком мал для этого, правда, Элла?