Отец вздохнул.
– Зачем тебе знать о всякой мерзости, малышка? Насколько не люблю лекхе, но предателей не люблю еще больше. Ты живешь здесь, в мирном уголке, который я для тебя создал, и пусть так и будет. С реальностями жизни разреши разобраться мне и твоим братьям.
Мы вошли в дом, и отец принялся с трудом подниматься по ступеням следом за мной.
– Папа, не мучайся, я сама знаю дорогу до комнаты. Никуда не денусь, – пожалела его я.
– Нет, – прокряхтел он, – ерунда.
На верхней ступеньке мне пришлось ждать несколько минут. Но папа был слишком горд, чтобы принять помощь. Наконец я вошла в комнату, а он остановился на пороге и посмотрел на меня с грустью.
– Сегодня ты впервые показала характер, – рука отца пахла порохом и металлом, когда коснулась моей щеки и приласкала. – Я и не знал, что у тебя есть характер. Думал, что ты, как мама, – нежная и беззащитная.
– Я только наполовину как мама, – смутилась я, – а наполовину – как ты. Ведь дети состоят из половинок родителей? Так что вини себя за мой характер.
– Тоже верно, – усмехнулся он и полез в карман брюк. – Вот. Надевать пока не разрешаю. Знай свое место. Если больше не будет таких фортелей, как сегодня, я подумаю о твоем возвращении.
Отец вынул цепочку с пулей и вложил в мою ладонь. Я не выдержала и бросилась ему на шею, крепко-крепко сжав в объятиях.
– Ты у меня самый лучший, папочка!
– А ты не ценишь своего старика, – добродушно проворчал он и погладил меня по спине.
– Ценю! – Я оставила поцелуй на его щеке. – Очень ценю!
– Что ж тогда до инфаркта доводишь? И сама-то как себя чувствуешь? – Отец отстранил меня, положив руки на плечи. – Во время этой бессмысленной драки я беспокоился за тебя.
Радость во мне тут же остыла.
– Ты стрелял в лекхе… – произнесла я, вспомнив, как испугалась, когда Ивара отбросило в сторону.
– Я беспокоился за тебя, – повторил отец.
– Ты его не отпустишь? Мне кажется, он уже сто раз пожалел, что забрался к нам.
– Нет, – лучики тепла исчезли из папиных глаз.
– Ты будешь его пытать?
Он промолчал.
– Тебе не нужно об этом думать. Лучше реши, какое платье наденешь к ужину. Михалыч не зря потеет на кухне.
– Ты будешь его пытать?
Папа отвел взгляд, нервно потер бровь.
– Скорее всего. Кира, я сам не в восторге от этого, но пойми: безопасность нашего заповедника превыше всего. Превыше любого лекхе уж точно.
– С создания нашего заповедника началась перемена законов…
Отец начинал нервничать все больше. Я заметила, что тема ему неприятна.
– Перемена законов началась со смерти твоей мамы. Не забывай, Кира, я никогда не скрывал от тебя и твоих братьев, что это лекхе убили ее. Они отняли ее у нас. А ведь она могла бы сейчас праздновать твое совершеннолетие рядом с тобой. Разве неправильно, что зверей загнали в клетки?