— Вот черт, второй раз пришел туз пиковый и такая же десятка с шестеркой! — жаловалась она, а я боялся, что вдруг испугают ее карты и Груня уйдет.
— Да вы же сами — пиковая дама, вот и приходят все одной масти, стараюсь убедить Ковалеву.
Она еще раз бросила — трефовая масть осталась на столе.
— Никого не боюсь! — капризно заорала она, уже изрядно охмелев. — А кого мне бояться?!
Будто в ответ на ее слова, раздался стук в окно. Все смолкли, насторожились. Я взглянул на ходики: было одиннадцать часов вечера. Поздненько же, однако…
Еще резче, требовательнее повторился стук. Из-за стола поднялась хозяйка дома, а за ней полицейский Янченко. Я увязался за ними. В коридоре посоветовал Янченко лезть на чердак: мол, не бойся, не выдадим. Тут еще и хозяйка подтолкнула к лестнице полицая, и он покарабкался наверх.
Вдвоем с Полиной Архиповной вышли во двор. У стены стояли Семен Скобелев, Иван Герасимов и Аркадий Ковалев.
— Слушайте меня, — прошептал я. — Двое — с нами в дом, один — в охранение. Для вида надавайте всем подзатыльников. У двери не жалейте пинков. Да еще пригрозите, чтобы не веселились, когда вокруг люди плачут. А Груню Ковалеву поблагодарите, что изъявила желание добровольно пойти в партизаны. Да еще вот что: на чердаке сидит полицейский Янченко, его не трогать. Он будет невольным свидетелем.
— Понятно, — ответил Скобелев. — Пошли!
Через несколько минут все участники «именин», получив подзатыльники и пинки, повыскакивали на улицу и, как ошпаренные, побежали к своим домам. А Ковалеву партизаны уводили под руки.
Меня же до самого дома сопровождал Иван Герасимов, с которым мы успели подружиться.
— Да покрепче ругай меня, — шепчу ему. — И бей как следует. Во-он, видишь, кто-то навстречу идет.
— Ну, ладно, попробую разочек. — И тут так дал мне в грудь, что я очутился в сугробе.
Спустя четверть часа я входил к Прохоровым в низкую дверь бани. Тут уже были Антонов и Бердников. Они крепко пожали мне руку. Арсен Степанович сказал, чуть улыбнувшись:
— Чисто сработали.
Услышав это, Груня Ковалева упавшим голосом залепетала:
— Теперь я пропала. Опоздала…
Очная ставка Ковалевой с коммунистами, томившимися в застенках жандармерии в Черикове, сорвалась.
На следующий вечер партизаны обошли каждый двор в Серебрянке — собирали советские деньги и облигации государственных займов на строительство танковой колонны «Партизан Белоруссии». Хозяевам в конце беседы говорили:
— Ну, спасибо! Мы пойдем в соседнюю хату, а вы уж отнесите деньги и облигации во-он той дамочке. Да вы ее знаете — Груня Ковалева. Она в свою сумку собирает. Хоро-ошая у нее сумка!