Появление женщин в кузнице означало обеденный перерыв. Кузнецы завершали работу, убирали инструменты и, пока их жёны, сёстры и дочери раскладывали снедь по мисочкам, шли умываться. Обычно обедали во дворе, рассевшись на двух длинных лавках под навесом. Но в тот день небо над Бейши словно прорвало: холодный дождь, сопровождаемый порывами ветра, отбивал всякую охоту выбираться из хорошо протопленной кузницы. Женщины несли обеды, накрывшись плащами из грубой рогожи и сбившись в кучку. Среди них была и Сяолан. Девочке недавно исполнилось десять, и отныне она считалась взрослой. По крайней мере, с точки зрения танского закона, по которому полная ответственность наступала с десяти лет и прекращалась с достижением восьмидесяти. Сяолан получила от родителей в подарок серебряную подвеску с ярким камушком, страшно этим гордилась и теперь старательно копировала манеры взрослой дамы. Со стороны это выглядело презабавно. Вот и сейчас она с таким тщанием играла роль хозяюшки, что невольно вызывала улыбку. Правда, приготовленные ею пельмешки были действительно вкусны, у неё явно был талант к кулинарии. Только Яне не довелось съесть всю порцию.
Тошнота, головокружение… прочие признаки… Да. Теперь никаких сомнений. Всё то же, что она уже пережила одиннадцать лет назад, с Ванюшей.
Она стояла под навесом, и холодный мокрый ветер, хлеставший в лицо, постепенно приводил её в чувство.
Однажды будущий ребёнок уже изменил её жизнь, заставив отложить учёбу. В том не было ничего фатального, свой диплом она потом всё равно получила. Но тогда она была на одиннадцать лет моложе, и с тех пор больше не рожала. Здесь ханьские женщины выходят замуж с тринадцати, рожать начинают в четырнадцать, а её тридцатилетние ровесницы могут иметь больше десятка детей и первых внуков от старших дочек. Женщин с единственным ребёнком жалели, но считали, что им не благоволит Небо. Разве что вдовам общественное мнение давало поблажку, но уж если вдова повторно выходила замуж или становилась чьей-то наложницей, предполагалось, что она должна порадовать спутника жизни множеством наследников. Этого же все ждали и от неё. Похоже, дождались.
Прощай, кузница.
Дверь приоткрылась, и в щель высунулась обеспокоенная мордашка Сяолан.
– Вторая мама, – позвала она. – Вторая мама!
Яна обернулась, и лицо Сяолан из обеспокоенного сделалось испуганным. «Неужели я такая зелёная сейчас? Помнится, когда ходила с Ванечкой, тоже пугала всех своим видом».
– Мамочка, что с тобой? – девочка мгновенно забыла учтивое обращение «вторая мама» и подскочила к ней. – Тебе плохо? Пельмени испортились?