Жена была растеряна и чем-то потрясена, хотя старательно маскировала охватившие её чувства. Наивная женщина, от кого она пытается это скрыть? От мужа, изучившего её вдоль и поперёк?
В другое время он бы обязательно порасспросил её на этот счёт. Что такого могло случиться, что любимая не в себе? Не заболел ли кто-то из детей? Нет, вроде все с виду здоровы и веселы. Даже Ляншань, за день намахавшийся молотом и уставший. Кстати, ему ещё идти к старухе Чжан, которую уговорили учить детвору истории и правильному написанию знаков. За это пожилой женщине родители учеников платили вскладчину. Немного, но и то семье прибавка, деньги лишними не бывают. Бейши – захолустье, учителя не рвутся сюда ехать, а плодить безграмотность не хочется. Люди выкручиваются как могут… Нет, жена как обычно улыбалась ему и детям, пыталась рассказать что-то весёлое, но в её глазах Юншань видел тревогу. Произошло нечто, смутившее покой её души и нарушившее гармонию жизни.
К едва уловимому запаху жасмина, бывшему неотъемлемой частью её существа, примешивалась тоненькая струйка другого запаха.
Юншань хорошо знал, как пахнет страх.
Двух лет ещё не прошло, как жена едва не ушла к предкам после тяжёлых родов. От неё тогда пахло смертью. Врач, приготовивший снадобья, тогда лишь покачал головой, велел всей семье собраться вокруг неё и рассказывать ей… да что угодно, лишь бы это было добрым и хорошим. И лишь когда тяга к жизни пересилила у неё тягу к смерти, настало время снадобий. Но запах своего страха Юншань запомнил на всю жизнь.
Оказывается, страх жены имел точно такой же запах.
Чего она боится?
Немного поразмыслив, Юншань решил отложить расспросы на более подходящее время. Если он не ошибся, жена сама ещё точно не знала, что происходит, и была напугана этим. Она непременно расскажет. Чуть позже, когда точно будет знать, что говорить. А пока её стоило отвратить от невесёлых мыслей. Он знал отличный способ, как это сделать.
Жена сразу после свадьбы изобрела нечто вроде церемонии по разлитию чая в чашки, и с тех пор старательно её соблюдала. Горячая ароматная жидкость источала радующий обоняние пар, настраивая застолье на благодушный лад. Юншань бросил на жену многозначительный взгляд, от которого она смущённо порозовела и улыбнулась… В тридцать семь она выглядела моложе своих соседок, едва перешагнувших порог тридцатилетия. Толкла какие-то травы, заваривала и натирала этими снадобьями лицо и руки. А седина… Она есть, но на таких светлых волосах почти не заметна. Впрочем, Юншань чётко осознавал одну истину: жена останется для него самой прекрасной, любимой и желанной, даже когда беспощадные годы превратят её в сморщенную беззубую старуху. И она лет через двадцать наверняка будет смотреть на него, состарившегося и немощного, всё с той же нежностью. Это – на всю жизнь. Как приговор.