– Если нельзя отнять, нужно купить, как говорит шеф, – Сергей неприятно хихикнул. Эта его манера весьма раздражала рафинированного японца. – Вопрос лишь в том, хватит ли у нас денег.
– Она не возьмёт деньги.
– Вы так хорошо её изучили?
– Она русская, – сказал Кацуо. Сказал так, словно объяснял нерадивому ученику прописную истину. – В отличие от вас.
– Кто же тогда я? – Сергея, кажется, это неприятно удивило.
– Вы – один из нас.
– Но…
– Я не желаю обсуждать то, что вы должны были давно понять сами. Будьте добры сегодня вечером вести себя прилично и помалкивать. Говорить буду я.
– Как скажете.
Право же, кое-что от русского в нём ещё осталось – ребяческая обидчивость на подобные мелочи. На что обижаться? Все они – члены сообщества людей, объединённых своими сверхобычными способностями. На западе их веками боялись и уничтожали. Выживали лишь самые сволочные, поскольку чистые духом и приверженные добру погибали первыми. В России с этим всегда было получше, но и там ведунов побаивались, а те обычно сторонились людей. Результат налицо. Особенно после того, как власть в сообществе перешла к западным людям. Тем не менее вступавший в сообщество переставал быть англичанином, японцем, русским и так далее. Он словно становился на ступеньку выше детского деления на национальные песочницы. Правда, вместо былого привнесения в сообщество разнообразия сейчас бытовало иное – постепенный, но полный отказ от любых особенностей, присущих народам, породившим неофитов. Сообщество, по мнению Кацуо, стало вырождаться в пансионат для буйных помешанных, вообразивших себя божествами. Правда, своё мнение он разумно предпочитал держать при себе, что не отменяло самого факта его наличия. Знай господин, какие мысли бродят в голове его «правой руки»…
Господин не узнает. А от подчинённых и их отпрысков, потенциально способных читать мысли, Кацуо предусмотрительно избавлялся. Очень жаль, что рано или поздно придётся избавиться и от Сергея. Его способности явно прогрессируют, это становится опасным. К тому же знает он непозволительно много. Подобные предосторожности слишком смахивали на паранойю, но в сумасшедшем доме иначе поступить было нельзя. Особенно когда имеешь на него собственные планы. Главное – самому при этом разум не утратить.
Сегодня вечером они выкупят ключ. Женщина хочет покоя? Она его получит, без обмана. Главное – дать ей понять, что сообщество вовсе не сборище моральных уродов, каковым оно ей кажется. Просто оно… превыше обычного людского муравейника. Всего лишь.
У ханьцев не было принято выносить свои внутренние переживания на всеобщее обозрение. Здесь очень ценилось умение хранить лицо, бесстрастное или благожелательное, при любой жизненной неурядице. Дома ханец мог рвать на себе волосы от отчаяния, но на людях он обязан был быть спокойным и уравновешенным.