Немой крик застрял в горле, так и не родившись. От ужаса перехватило дыхание. Медленно попятившись назад, уперлась спиной в ткань палатки. Пришло осознание того, что от него не убежать, не скрыться. Тварь пришла убивать. Я его жертва.
Он стоял наклонив голову и не сводил с меня своих жутких глаз, в которых плескалась ярость потустороннего голода и беспросветной тоски. А еще холодный, не человеческий разум.
Уверенный, что жертва никуда не денется, монстр не торопился нападать. Впитывая в себя мой ужас, словно аперитив перед основной трапезой.
— Хозяйка! Раздался в голове голос Эграна. — Будь осторожна! Это лич, высшая нежить. Его недавно подняли, используя запретную магию. На всех сонные чары, помощи не жди. Целься в глазницу, это единственное уязвимое место. Не бойся, я дам тебе сил и направлю руку, только не паникуй!
Голос Эграна, словно отрезвил, помогая выйти из оцепенения. Страх остался, но уже не был столь оглушающим.
— Скажи, Эгран, он разумен или мне показалось? — Задала я вопрос.
— Да хозяйка, разумен. Даже более, чем. У него живая душа. Она вырвана из за грани небытия, и насильно заперта в мертвом теле.
— «Это хорошо. Мне не выстоять в физическом противостоянии, что бы не говорил Эгран».
— «Что им движет?»
— «Голод и подчинение чужой воле. После твоей смерти, он упокоится снова».
— «А если снять подчинение?»
— «Это безумие, лич вышедший из под контроля неуправляем. Будет много жертв».
— «Я могу подчинить его себе?»
— «Да можешь, но это очень опасно».
— «Что нужно сделать?»
— «Напоить своей кровью добровольно. И дать больше чем предыдущий хозяин».
— «В чем опасность?»
— «Он может не остановиться».
Весь диалог занял несколько секунд. Но и этого хватило. Что бы гость потерял терпение. Утробно зарычав, зверь приготовился к атаке. — «Зверь? Хм, а это мысль».
На раздумья не осталось времени, действуя по наитию, я полоснула острием лезвия по запястью. Брызнула кровь.
Преодолевая отвращение, я позвала монстра, приглашая к трапезе. Не вслух мысленно. Тело охватило знакомое тепло зова. А затем на меня обрушилось это.
Голод, жуткий голод. Боль. Чувство безысходности. Жажда граничащая с агонией. Безумие и тоска хоть на секунду почувствовать себя живым — прежним. Проблеск надежды. И снова безысходность.
«Боже! Сколько боли! Чем эта душа заслужила такие страдания? Вырванная из небытия и запертая в этом теле, она находилась на грани безумия, вынужденная подчинятся инстинктам мертвой плоти и жестокости кукловода».
Лич припал к моей руке, обхватив ее когтями, словно боясь, что я ускользну. И пил, пил, жадно чавкая и захлебываясь. Клыки больно вгрызались в мягкую плоть.