– Там блины ещё есть? – вполголоса спрашивает Ангел.
Блинчиков с творогом и изюмом, которых я напекла вчера целую гору, конечно же, ещё полно.
– Блинов ты попросишь – их есть у меня, – смеюсь я.
Но всё это так буднично, так приземлённо, что мне стыдно сопровождать киноповесть о великой певице едой. Ей следует внимать с напряжённой, звенящей, нарастающей в груди светлой печалью, лишь изредка протягивая руку за новой упаковкой бумажных носовых платочков, чтобы вытирать бесконечный поток слёз.
«Покроется небо пылинками звёзд, и выгнутся ветки упруго…» Эта фраза вступает в сердце нежнейшим пуховым касанием, завладевает душой и играет на её струнах песню бессмертной любви. «И даже в краю наползающей тьмы, за гранью смертельного круга – я знаю, с тобой не расстанемся мы…» Моё полное горячих слёз горло хочет петь это! Впрочем, какая из меня певица…
«Мы – звёздная память друг друга». Ты знаешь, что эта фраза – для тебя. Но рядом со мной – мой седой Ангел, подставляющий мне промокшее плечо, и в этой песне, как в неиссякаемой сокровищнице, найдётся много крылатых ноток и небесных красок и для него. Их можно брать пригоршнями, как драгоценные камни, и осыпать серебристую голову Ангела – точь-в-точь как какой-нибудь обезумевший от любви скупец, который со смехом швыряет свои богатства расточительными горстями под ноги любимой.
Финальные титры плывут сквозь солёную пелену. Ангел не плачет, слёзы – вообще редкий гость в моих любимых серых глазах. Задумчиво пошевелив плечом под моей мокрой щекой, Александра говорит тихо и мягко:
– Да, тяжёлый фильм… Сделай-ка ещё чаю, малыш.
– С вареньем, Карлсон? – сквозь влажное шмыганье носом шучу я.
– Ага, – улыбается она. – С тем вишнёвым конфитюром.
– А, понравился?
Ещё бы этот конфитюр кому-то не понравился! Для него я специально рыскала в поисках особого ингредиента – загустителя для варенья, яблочного пектина. Я с трудом нашла его в отделе диетических товаров, и варенье получилось в виде красивого желе. Более доступный желатин в той же роли придавал джему свой характерный, какой-то «резиновый» привкус, вот я и решила попробовать другой загуститель.
И снова я в своём кашемировом индийском палантине, как принцесса специй из одноимённого фильма, колдую над чаем, чтобы он получился ароматным и добрым… Ведь я хочу, чтобы мой Ангел им согрелся.
– Мм… – Александра, отпив глоток, закрывает глаза от удовольствия.
Для меня это высшая награда. Белый ангел польской эстрады увековечен астрономами: астероид 2519 получил имя «Анна Герман». Я, наверно, не смогу подарить своему Ангелу звезду с неба… Я не знаю, сколько проживут написанные мной строчки, но мне хотелось бы, чтобы кто-то, делая глоток чая с корицей, апельсиновой цедрой и кардамоном, представлял себе Новый год, воображаемый бал и тихое Рождество, серебрящееся на наших висках.