Хотя Денар и был старше по званию, он знал: гвардейцы подчиняются напрямую генералу. Денар схватился за меч, клинки гвардейцев тоже покинули ножны. Один, без доспехов, против четверых опытных воинов в полном боевом облачении… Наверняка он остался бы лежать с распоротым брюхом, если бы не она.
Кейко встала с постели.
Бросив взгляд на незваных гостей, понимая, чем все может закончиться, подошла к Денару и опустила его руку с мечом.
– Все будет хорошо, любимый, – шепнула она и улыбнулась.
Денар словно завороженный смотрел, как она набросила халат, чтобы прикрыть наготу, и вышла на улицу вместе с гвардейцами.
Но хорошо не было.
Как только Кейко увели, Денар оделся и попытался попасть к генералу. Его не пропустили. Весь остаток ночи он провел у дома, в котором остановился главнокомандующий. Денар испробовал всё: угрозы, просьбы, взывание к солдатской дружбе, но гвардейцы были непреклонны.
А на рассвете запела труба, возвещая общий сбор.
Денар стоял среди офицеров, в первых рядах, отказываясь верить в реальность происходящего. Последней надеждой было, что генерал явится на казнь, и он сможет убедить его отпустить Кейко.
Но Мореллон так и не появился.
Несмотря на мороз, на девушке оставили лишь тонкую сорочку. Однако холод, казалось, не беспокоил ее. Она стояла, высоко подняв голову. Один из гвардейцев накинул ей петлю на шею. Она не сопротивлялась. Другой гвардеец читал приговор, словно какой-нибудь преступнице.
Денар сжал рукоять клинка, готовясь ко встрече с Создателем. Он понимал, что не сможет спасти свою женщину, но просто стоять и смотреть, как вешают его любимую, – он тоже не мог. Тут Кейко нашла его взглядом. Уголки ее рта едва заметно шевельнулись, и она немного качнула головой.
А затем знахарка запела одновременно прекрасную и грустную песню:
Жила-была девица, как лето мила,
– Так грустная песня поет,
Но тяжкое бремя узнала она
– Как жалко, как жалко ее, –
Влюбилась всем сердцем в солдата она.
– Так грустная песня поет –
И тайно венчалась и честь отдала
– Как жалко, как жалко ее.
Тот воин уж скоро ушел воевать
– Так грустная песня поет, –
Жену он оставил, чтоб кровь проливать,
– Как жалко, как жалко ее.
Лишь ветер и дождь слезы льют за окном
– Так грустная песня поет, –
А вести о муже гонец не несет
– Как жалко, как жалко ее…
[1]Денар смотрел в прекрасные зеленые глаза, слушал звонкий голос и не мог двинуться с места. Ноги будто вросли в землю, а рука, сжимающая рукоять клинка, стала каменной. Чары коснулись не только его: лица окружающих солдат, еще мгновение назад озлобленные и ожесточенные, словно преобразились. Даже палач, позабыв о своих обязанностях, застыл с открытым ртом. А Кейко пела все громче: