Вдруг она зажала ему рот ладонью.
– Три солида тебя устроит? – запыхавшись, прошептала она ему в ухо.
– Что? – не понял вопрос Ивейн.
Девушка шумно выдохнула и распрямилась.
– Ладно, ты мне нравишься, так что… два! Идет?
– Что? – снова переспросил Ивейн, чувствуя себя полным идиотом.
Неожиданно его новая знакомая (надо же, он даже не знал, как ее имя) встала с кровати и начала застегивать платье.
– Извини, дорогой, но, если ты хочешь продолжения, придется платить.
Ивейн растерянно таращился на прячущиеся в недрах одежды груди.
– Что? – только и смог в очередной раз сказать он.
Девушка посмотрела на него то ли с состраданием, то ли с неприязнью.
– Прости. У меня совсем нет времени. Ничего личного. – Она дернула за шнурок, что свисал с потолка у кровати.
Где-то вдалеке звякнул колокольчик. Ивейн сел.
– Ты продаешь любовь за деньги? – спросил он, уже зная ответ, но все же надеясь непонятно на что.
Девушка пожала плечами.
– Каждый выживает как может.
Тут в коридоре послышалась тяжелая поступь. Дверь распахнулась, и в комнатушку ввалился верзила в кожаной безрукавке, обнажающей толстые руки. Тяжелые кулаки красовались сбитыми костяшками.
– Пайк, – девушка повернулась к новому гостю, – прошу, не делай ему больно. Просто выставь на улицу, ладно?
Верзила наклонил покрытую шрамами голову в одну сторону, затем в другую. Раздался тихий щелчок.
– А вот это уже зависит от него. – Он сделал разделявший дверь и кровать шаг, схватил Ивейна за ворот одной рукой и играючи поставил на ноги. – Сам пойдешь или помочь? – дыхнул Пайк в лицо перегаром. – Калека, – презрительно добавил он, глянув на пустой рукав.
Зря он это сказал. Прежде чем Ивейн понял, что делает, он почувствовал, как Поток вливается в него мощной струей. А в следующий миг верзила уже летел по воздуху. Пайк пролетел через всю комнату – что, впрочем, было не таким уж и большим расстоянием. Его тело врезалось в стену, сбив кусок штукатурки.
Ивейн уже был рядом.
– Калека! А? Ублюдок… Как тебе такой калека?
Кулак с хрустом врезался в лицо верзилы. Раз, два, три. Кулак работал как кузнечный молот. Перед глазами стояла красная пелена. Нос. Челюсть. Губы. Зубы. Снова нос. Теперь все – лишь однородная, бесформенная красная масса. Хруст сменился чавканьем.
– Калека! – брызжа слюной, проревел Ивейн в кровавое месиво, оставшееся от лица Пайка.
Боль от нагревшегося браслета отрезвила. Ярость начала стихать. Ивейн, тяжело дыша, встал. Посмотрел на свой кулак. Кровь капала с руки тяжелыми вязкими каплями. На костяшке среднего пальца что-то белело: осколок зуба воткнулся в кожу. Ивейн сильно пнул труп верзилы ногой.