– Трус, – раздалось из-за спины, – трус, трус, трус…
Пулий распахнул глаза. Сердце принялось отплясывать бешеный танец, отдавая барабанным боем в уши.
– Я не герой! – сказал сам себе Пулий вслух, даже не заботясь о том, что его кто-то может услышать.
«Трус! Трус! Трус!» – звучали в голове слова Желтого.
Пулий взялся за рукоять меча, ища успокоения. Но почему-то легче на душе не стало. Он вспомнил, как первый раз взял в руки этот самый клинок.
– …служить и защищать граждан… – повторял он за центурионом слова клятвы вместе с парой десятков других новобранцев, как и он привставших на одно колено.
– Встаньте, легионеры! – словно глас Всевышнего прозвучал с трибуны голос легата.
Тут же к новобранцам подошли ветераны. Они накинули им на плечи красные военные плащи. Напротив Пулия стоял темнокожий Мамерк. На фоне его смуглого лица улыбка казалась белее самого снега. Геносиец протянул ножны с вложенным в них гладиусом. Блеснул на весеннем солнце стальной кругляш навершия. Дрожащей рукой Пулий взялся за обмотанную новой кожей рукоять клинка. До сих пор в памяти остался этот запах… Мамерк хлопнул Пулия своей огромной ручищей по плечу и рассмеялся.
– Добро пожаловать в Тринадцатый легион, салага! – сквозь смех сказал он.
Пулий улыбнулся в ответ. В тот миг ему казалось, что первый раз в жизни он делает что-то правильное. Были позабыты все тяготы ежедневной муштры, все ссоры, все обиды. Сжав в руке меч, свой меч, он почувствовал себя настоящим мужчиной, почти героем…
– Дерьмо! – выругался Пулий.
Кому-то в этой жизни везет, кому-то не очень… Похоже, Пулий относился к числу вторых. Он отстегнул ремень и начал спускаться с дерева.
Вдалеке снова завыл волк.
Вождь
Абигор сделал вид, что поправляет ножны, – и помассировал ноющее бедро. Сломанная много лет назад кость так и не срослась как надо. Проклятая нога опять разболелась. Старые раны всегда напоминают о себе к непогоде. Наверняка будет дождь, и сильный. Тем лучше. Будет проще сохранять скрытность, пока для имперцев не станет слишком поздно.
Абигор распрямил спину.
Услышав похрустывание, едва сдержал вздох. Время не щадило никого. Похоже, он становился слишком стар для всего этого. Но если не он, то кто? Не может же он позволить выскочкам вроде Скарга или его дружка Дивикона занять место хэрсира и вести туат.
Не теперь, когда, спустя годы унижений и страданий, близится день расплаты. Не для того он, проглотив гордость, кланялся имперцам, платил оброк, отправлял на смерть своих же соплеменников, которые имели смелость защищать свободу с оружием в руках.