Где-то к концу наших похождений моих ушей достигла новость, изрядно бородатая для всего остального населения Танфера. Я случайно подслушал разговор между офицерами Городской Стражи и их женами.
Танфер содержит на жалованье тысячу человек, призванных заботиться о безопасности населения. Но за прошедшее столетие служба в Страже превратилась в синекуру для племянников и других неудобных родственников, которым нужно помогать, не прибегая к помощи семейного кошелька. В наши дни девяносто процентов этих молодцев лезут из кожи вон, чтобы не вмешиваться в беспорядочное течение городской жизни. Когда они пытаются что-нибудь предпринять, то неизбежно выбирают самые неприемлемые методы и портят все окончательно.
Офицерам выдают красивенькую форму, в которой они любят щеголять. Театр — очень подходящее для этого место.
Эта группка сетовала по поводу какого-то преступления, настолько чудовищного, что рассвирепевшие горожане грозили пинать несчастных служащих Стражи до тех пор, пока они не выйдут на улицы и не предпримут хоть что-нибудь. Жены в полном согласии пришли к выводу, что армия должна изгнать из города все низшее сословие и нелюдей.
Интересно, кто, по их мнению, будет им стряпать, стирать, убирать, шить их прелестные маленькие туфельки и роскошные платья?
— О чем это они? — спросил я парня, сопровождавшего меня в экскурсии от блондинки к блондинке.
— Ты не знаешь?
— Пока нет.
— Крупнейшее массовое убийство за последнее десятилетие, Гаррет. Настоящая резня. Где ты держишь свои уши?
— Под простыней. Прекрати выпендриваться. Что случилось?
— Сегодня среди бела дня орава гангстеров ворвалась в ночлежку на Причальной улице, Южная Сторона, и всех поубивала. Самое малое число погибших, которое мне называли, — двадцать два. Человек шесть уволокли живьем. Говорят, это работа Чодо Контагью. Похоже, мы втянуты в гангстерскую войну.
— Когда Чодо в бешенстве, это ни для кого не остается тайной, — пробормотал я. Интересно, что Краск и Садлер вытянули из своих пленников? Мне была ненавистна мысль, что они опередили меня по причине своей неразборчивости в средствах.
Что я мог поделать? Единственной моей зацепкой оставалась Джилл Крайт. И тут я зашел в тупик.
Дьявол! Мог бы с тем же успехом пойти домой, проспать восемь часов и приступить завтра пораньше.
Впуская меня в дом, Дин прошептал:
— Вас ждет молодая дама, которая хочет поговорить о Майе. — Его наморщенный нос подсказал мне, что он думает о посетительнице. Я без труда догадался, кто она.
— Тей Котон?
— Она не назвала себя.
Пока Дин отсутствовал, Тей добралась до пива.