– С-спаси…бо… – с усилием шевеля непослушными пока губами, тихо проговорил он. – С-спа… сибо…
И опешил.
Потому что кобыла улыбнулась, кивнула большой черной головой и прошептала ему на ухо:
– Счастлива была помочь тебе, мой конунг…
Олаф замер, испуганно прислушиваясь к происходящему внутри его головы.
Кажется, последствия заклинания проклятой ведьмы будут еще сказываться долго и неожиданно.
– Э-э-э… – пересохшим горлом сипло выдавил он.
И, помолчав немного, на всякий случай вежливо, но невпопад добавил, старательно глядя под потолок:
– Б-будете проходить м-мимо… з-заходите…
Лошадь тихо заржала.
– Лучше ты скорей возвращайся… сын Гуннара…
– АОС?!..
– Узнал, узнал!.. Я им всем говорила, что ты меня узнаешь в любом обличье, а они не верили!
– Но… Аос?!.. Как ты?!.. Откуда?!.. Кобыла?!..
На том месте, где стояла вороная лошадь, из игры света и теней соткался вдруг полупрозрачный образ его огненноволосой возлюбленной, и голос ее зазвучал сладчайшей мелодией – но такой призрачной, такой далекой…
– Волупта вчера предсказала, что если сегодня ты в южной долине среди голых скал до полуночи дважды не встретишься с черной кобылой, то я могу тебя больше не увидеть. И я бросила все дела, кинулась к Мьёлниру, и стала умолять его помочь мне. Ведь это варварское королевство расположено так далеко, и в такой глуши, что одна я не могла дотянуться сюда даже мыслью…
– И он помог?..
– Чтобы я смогла всего лишь на один день стать душой этого почтенного животного, понадобилась помощь всех богов Эзира, милый. Но все без колебаний одолжили до полуночи свои силы мне, лишь бы ты остался в живых. Ведь это важно не только для меня… От этого зависит судьба всей Отрягии… и всего Белого Света…
– Так ты не останешься?..
– Нет, милый… Время моё здесь истекло… Я не могу больше злоупотреблять помощью моих родичей… До свидания, Олаф… До скорого свидания… Будь отважен… будь хитер… будь… осторожен… будь… будь… верен…
– Аос, останься, Аос, еще хоть на несколько ми…
Милый образ в душной полутьме конюшни замерцал, побледнел и… растаял.
– Аос!!!..
Но лишь теплое, живое, пахнущее лошадьми молчание конюшни было ему ответом.
– Аос… спасибо… Аос…
Старая добрая кобыла ласково фыркнула ему в шею и бережно принялась жевать нежными губами спутанные рыжие волосы.
Потрясенный, обрадованный, напуганный, разъяренный – в смятении чувств юный конунг поднялся по лестнице черного хода на второй этаж, где в «Бруно» располагались комнаты постояльцев, и замер в нерешительности посреди коридора.
Пойти рассказать о покушении Адалету?
Лукоморцам?
Не рассказывать никому, чтоб не засмеяли – тощая вздорная баба одолела здоровенного бугая с двумя топорами и мечом?..