Хм… Интересно, зачем Находка предупреждала нас, чтобы мы здесь не смеялись? По-моему, смеяться тут может только пьяный сумасшедший. Причем после трех недель запоя, раньше не получится…
– Ах-х-х-х-х…
Слева, совсем рядом, раздался неясный полушепот-полувздох на грани слышимости.
Серафима вздрогнула и быстро повернула голову в том направлении.
Никого.
Никого не видно, тут же поправила она себя. В пяти шагах мог промаршировать с песнями и оркестром целый отряд умрунов, и она бы их даже не заметила. И, скорее всего, не услышала…
Чу!.. Что это?… Опять померещилось?…
– Ах-х-х-ш-ш-ш-х-х-х…
Вздох повторился – на этот раз чуть громче и справа.
Сенька даже не потрудилась повернуть голову – все равно никого не видно.
Саёк, похоже, в этот раз его тоже услышал, нервно дернулся и втянул голову в плечи, слишком напуганный, чтобы еще и попробовать выяснить, кто это тут так печалится. Серафима видела по его спине, что если бы можно было побежать, он, не размышляя ни единой секунды больше, понеся бы куда глаза глядят, сломя голову, и сломил бы, скорее всего, очень скоро, но не пожалел. И единственное, что его пока от этого удерживало, была ее рука на его плече.
Новый вздох донесся сзади, и Серафиме показалось, что на затылке она мимолетно ощутила леденящую волну чужого дыхания.
Но был ли это кто-то – или что-то? Или всего лишь туман?
Всего лишь?…
Казалось, туман дышал и перемещался. Он грузно ворочался на лазурной перине из голубой синюхи вперемежку с прошлогодними и свежими опавшими листьями, чесал рыхлые бока о деревья, не спеша, основательно перетекал из одного конца своей низинки в другой и обратно, ежился от утреннего холодка под негреющими лучами осеннего солнца и простуженно вздыхал.
Короче, жил своей собственной жизнью.
Отличной от жизни тех, кто в нем скрывался.
До царевны снова донеслось холодное дыхание потаенного вздоха.
Ишь, распыхтелись, рассерженно вдруг подумала она. Пользуются тем, что мы не можем их увидеть…
И тут ее осенило.
Кольцо. У меня же есть кольцо-кошка! А что будет, если надеть его сейчас?…
Только для этого придется отпустить плечо Сайка.
Мы ж его потом неделю в этом овраге не поймаем…
И, тихонько вздохнув, как их невидимый грустный эскорт, царевна продолжила путь.
То ли ветер подул, то ли невеселое место, как и все в этом мире, надумало закончиться, но туман как будто слегка рассеялся, расступился, и между деревьями стали видны белесые безмолвные фигуры, как будто закутанные в балахоны из вездесущего тумана, с капюшонами, опущенными почти до подбородков.[2]
Одни стояли без движения, провожая поворотом безликих голов их маленький, но очень напуганный отряд. Другие, колышась на ветру, сопровождали их, то подходя поближе, то отставая и собираясь в кучки, как будто обсуждая полученные новости.