(я ни о чем не жалею)? – спрашиваю я Саймона. – Так вот, je regrette tout (я жалею обо всем).
Наша новая жизнь полна противоречивых эмоций. Саймон погряз в отчаянии и вымещает свое недовольство на мне:
– Может, лет через восемнадцать мне и удастся выпить чашечку кофе.
Он признается, что испытывает ужас, когда приближается к двери нашей квартиры и слышит вой изнутри. Трое детей в несознательном возрасте – это слишком, даже с учетом беби-бума во Франции.
Но бывают и положительные моменты. Однажды чувствую себя на седьмом небе: Лео в благодушном настроении и не орет целых пять минут! А после ночи, когда мальчики впервые проспали семь часов без перерыва, Саймон скачет по квартире и поет песню Фрэнка Заппы «Сиськи и пиво».
Но я все еще чувствую себя, как в момент рождения близнецов: боюсь, что моего внимания катастрофически не хватает на всех. Спрашиваю свою подругу Элен, у нее тоже трое детей и тоже близнецы, не хочет ли она завести еще.
– Не думаю, я и так на пределе, – отвечает она, и я ее понимаю.
Даже моя мама, когда-то умолявшая нас с Саймоном родить ей наконец внуков, теперь умоляет меня не заводить больше детей!
Словно в подтверждение моего статуса Бин как-то приходит из детского сада, заявляет, что я – maman crotte de nez. Забиваю эту фразу в гугл-переводчик и получаю – «мама-козявка». С учетом обстоятельств весьма точная характеристика.
Глава 11
Мой любимый багет
Друзья говорят, что родители близнецов чаще разводятся. Не уверена, что это действительно так, однако прекрасно понимаю, откуда возникло такое мнение.
В течение нескольких месяцев после рождения малышей мы с Саймоном постоянно ругаемся. Во время одной из ссор он называет меня образиной. Мне и это слово приходится смотреть в словаре. «Уродливое существо, вызывающее отторжение», – читаю я. В гневе иду к Саймону.
– Значит, я уродливая? – спрашиваю с порога.
– Ну ладно. Не уродливая, просто вызываешь отторжение, – отвечает он.
Чтобы не забыть о том, что нужно вести себя цивилизованно, расклеиваю по квартире таблички с надписью «Не орать на Саймона». Одна висит на зеркале в ванной, и ее видят наши многочисленные няни. Мы с Саймоном слишком устали, настолько, что не отдаем себе отчета: все наши ссоры как раз оттого, что пашем безостановочно. Мне уже все равно, о чем он думает, хотя уверена, это по-прежнему голландский футбол.
В редкие минуты отдыха Саймон предпочитает завалиться на диван с журналом. Если я осмеливаюсь ему помешать, предупреждает:
– Что бы ты ни хотела сказать, это точно не интереснее статьи из журнала «Нью-Йоркер», которую я читаю.