Я киваю.
– А почему ты принимал участие в судьбе Филиппа?
– Потому что его отец – мой приятель. Нет, не так. Тут очень сложная цепочка отношений. Жильбер – корсиканец…
– Да, я знаю, мне говорила Клоди.
– Клоди?
– Ну да, та дама в длинном платье, которую ты мог видеть сегодня рядом с Жильбером.
– Ах вот это кто! – усмехается Максвелл. – Ну, ну, рассказывай. Что тебе еще говорила Клоди?
– Ну, что Жани тоже корсиканка, и они с Жильбером, судя по всему, любовники.
– Ну и дура эта твоя Клоди, – вдруг сердито говорит Максвелл. – Любовники! Скажет тоже! Жани – сестра одного человека, чье имя сейчас на слуху по всей Франции. Его зовут, вернее, звали Жан-Ги Сиз.
– А, который покончил с собой в тюрьме! – вспоминаю я.
Максвелл кивает:
– Таинственная история. Совершенно непонятно, почему он это сделал. Видишь ли, у них, у корсиканцев, существует строгая дисциплина в их «семье» – то есть в боевой группе. Они дают очень серьезные клятвы, для них вообще слово чести значит куда больше, чем для любого другого человека.
Мгновенно вспоминаю рассказ Проспера Мериме «Маттео Фальконе». Пожалуй, это все, что я знаю о кодексе чести корсиканцев. Но если он и по сей день такой, как у этого Маттео, убившего своего сына за то, что он выдал карабинерам разбойника Санпьеро, которому был дан приют в доме Фальконе, – это просто туши свет!
– В принципе, если «семья» считает, что жизнь какого-то ее члена становится опасна для общего дела, ему могут прислать нечто вроде «черной метки», коллективного приговора, – и это будет означать, что он обязан совершить самоубийство…
Так вот почему Иан Колона уверял, что не имеет отношения к самоубийству Сиза! Он ему никакой метки, видать, не посылал!
– Можно отказаться, конечно, – продолжает Максвелл, – но тогда или «семья» тебя рано или поздно достанет, или ты просто потеряешь среди корсиканцев право на звание человека. Может быть, эти нравы кому-то покажутся дикими. Но они существуют, с ними надо считаться. Так вот, Жану-Ги Сизу никто никакой «черной метки» не посылал. В этом публично клянется сам Иан Колона, а это человек серьезный. Более чем! Но вернемся к Жани. Итак, она сестра Жана-Ги Сиза. А Жильбер – его побратим. То есть она все равно что сестра Жильбера, понимаешь? Между ними не могло быть никаких других отношений, кроме дружеских. Он-то и свел ее в свое время со своим соседом Гийомом Феранде. И вообще, как мог, присматривал за ней. Однако у Жильбера был еще один побратим. Он не корсиканец и даже не француз. История их знакомства… ну, это не интересно.
Истинная правда. Мне вообще все это уже не слишком интересно. И я совершенно не понимаю, почему Максвелл так увлекся этим рассказом, что даже перестал меня гладить по руке! И по другим местам – тоже перестал.