Питер был интеллектуально развит, но не имел представления о правильном социальном поведении. Я понимал: чтобы догнать сверстников, ему нужна будет их помощь. Мне казалось, что мы могли позволить ему пойти в первый класс. Когда я работал с подростками, некоторые из них разрешали мне поговорить с их одноклассниками о пережитой психологической травме и ее последствиях для мозга. Немного понимания значительно улучшало их социальную жизнь. Но сработает ли это в первом классе?
И согласится ли на это Питер?
Через несколько недель после диагностики я должен был съездить в город, где он жил, и мог бы поговорить с его одноклассниками. Я обсудил такую возможность с Питером. Когда мы раскрашивали картинки, я спросил его: «Питер, ты помнишь свою жизнь в России?»
Он остановился и посмотрел на меня. Я продолжал медленно раскрашивать, не глядя на него. Его движения замедлились. Я уже собирался повторить вопрос, когда он взял чистый лист бумаги и нарисовал большой голубой круг на весь лист.
— Это Россия, — сказал он и показал мне лист.
Потом он положил его обратно, взял цветной карандаш и поставил одну крохотную, почти невидимую точку.
— А это Питер.
Я взглянул на него — ему явно было грустно. Он красноречиво выразил, как чувствовал себя в детском доме, где он ни для кого не был важен, будучи одним из десятков безымянных малышей.
Я улыбнулся сочувственно, а затем спросил: «Но сегодня Питер не такой?» Он отрицательно помотал головой и улыбнулся мне в ответ.
— Питер, я собираюсь приехать к тебе и прийти в твой первый класс.
Я не был уверен, что он поймет, но я хотел, чтобы он знал о том, что я собираюсь сделать и почему.
— Ладно.
— Помнишь, мы говорили с тобой о том, как твой мозг растет и изменяется? Я подумал, ты не будешь против, если я поговорю с твоим классом о мозге и, может быть, немножко о том, как ты жил до того, как переехал к своим родителям?
— Ладно, — сказал он и задумчиво спросил: — Вы привезете картинки?
— Какие картинки?
— Картинки моего мозга.
— Конечно. Ты не будешь возражать, если я покажу картинки твоего мозга всему классу?
— Нет. У меня классный мозг.
— Тут ты прав, Питер — у тебя классный мозг.
Таким образом, с разрешения Питера, его родителей и администрации школы, я намеревался превратить первоклассников в коллектив «терапевтов» для Питера.
Я встретился с его одноклассниками в начале учебного года.
— Я друг Питера, — начал я. — Я изучаю мозг, и Питер попросил меня приехать из Хьюстона и рассказать вам о мозге то, что я рассказал ему.
Я попросил Питера выйти ко мне и быть моим ассистентом в ходе лекции.