Его темный взгляд проследил за движением ее рук, затем задержался на груди и снова уставился ей в лицо.
- Я вполне согласен с газетами. Внешне ты отвечаешь всем желаниям мужчины: умна, красива, прекрасно сложена, страстна, но в душе у тебя нет ни капли женственности. Ни тепла, ни сострадания.
Она смотрела на него, на человека, которого любила, которому лишь мгновение назад отдала все, и не узнавала его. Глаза ее вновь и вновь пробегали по его могучему, еще влажному от пота телу; ее руки ласкали это тело, она целовала эти губы. Ребекка встряхнула головой, чтобы сбросить наваждение. Этот высокий нагой мужчина, исходящий злобой, был чужим. Как мог он так обойтись с ней?
- Что, тебе нечего сказать в свою защиту?
- Я не думала, что мне придется обороняться от нападок собственного жениха, - сказала она холодно. - Я полагала, что уж ты-то, Бенедикт, не веришь желтой прессе, во всяком случае, не настолько, чтобы заучивать слово в слово. А ведь с тех пор прошло уже много лет. Мне тогда едва исполнилось восемнадцать. - Интересно, как он это обнаружил? Впрочем, какое это теперь имеет значение? Достаточно того, что он узнал и тут же подумал о ней плохо. Она ожидала лучшего отношения к себе от человека, которого любила. Бенедикт захохотал:
- Газеты, конечно, порой преувеличивают, но моя собственная мать показывала мне дневник Гордона - последнюю запись перед его смертью.
- Твоя мать? - пролепетала, похолодев, Ребекка. Ради всего святого, какое отношение ко всему этому имеет его мать?
- Да, Ребекка, Гордон Браун - мой единоутробный брат, а ты сгубила его, произнес он безжалостно.
Ребекка тихо застонала; теперь все его поведение приобрело по-настоящему зловещий смысл.
- Думаю, что ты начинаешь понимать... Ребекка, - с расстановкой выговорил он ее имя. - Ребекка - это ведь из древнееврейского? Чародейка. Соблазнительница. Расскажи-ка мне, моя любимая, моя невеста, как ты себя чувствуешь, когда сама попала в ловушку? - злорадно протянул он.
Как себя чувствуешь? - прозвучало в ее ушах словно эхо. Ей казалось, что она распадается на миллион частиц. Но она не даст Бенедикту насладиться зрелищем ее полного уничтожения. Она медленно отвернулась от него и спустила дрожащие ноги по другую сторону кровати; ухватив край простыни, она потянула ее на себя и обернула свое обнаженное тело. -Затем невероятным усилием воли встала на ноги. И лишь тогда повернулась к нему лицом - между ними стояла кровать.
- Следователь вынес заключение о случайной смерти, - тихо сказала она. Почему он обвиняет ее? Она абсолютно ни при чем.