— Ни с места! — приказал коню Вовка. — Я сейчас.
Воду из колодца доставали деревянным почерневшим ведром, привязанным цепью и веревкой. Когда подошел Вовкин черед, мужчина в запыленном костюме прохрипел:
— Ну, подставляй, что там у тебя!
У Вовки не было ни кружки, ни котелка. Он, не зная, что делать, затоптался на месте. Толстая женщина толкнула его локтем и протянула свою кастрюлю.
— Не мешайся, отойди, раз некуда брать!
Кто–то из задних рядов крикнул со смехом:
— А ты, парень, в шапку!
Вовка обрадовался этой мысли и, сняв кепку, посмотрел на мужчину.
— Налейте сюда, пожалуйста!
— Ты что, очумел? — мужчина поднял усталые глаза на Вовку.
Толстая женщина, которая минуту назад толкнула его локтем, вздохнула и протянула кастрюлю с водой.
— Пей, господь с тобой. Все мы нынче запарились…
Вовка припал к краю зеленой кастрюли. Вода обжигала холодом, студила до ломоты зубы. Но Вовка пил и пил, проливая воду на рубаху и ботинки.
Вдруг надрывно загудели паровозы, зазвенел колокол.
— Воздушная тревога!
— Спасайся!
Женщина, выхватив у оторопевшего Вовки кастрюлю, неуклюже побежала к своей телеге, расплескивая воду. Вовка тоже побежал к двуколке.
Прямо над станцией промчались два самолета с крестами на крыльях. Вовка видел, как от самолетов отделилось несколько черных точек. Они со страшным воем приближались, быстро увеличиваясь и скоро стали похожи на большие черные сигары.
— Бомбы! — закричал на всю площадь милиционер. — Ложись!
Вовка не помнил, как очутился на земле. Один за другим раздались взрывы, от которых все задрожало.
Вовка попытался вскочить, но тут же почувствовал, как кто–то грубо прижал его к земле. По синему рукаву рубахи он догадался, что это милиционер.
— Пустите! — заорал Вовка, силясь высвободиться. — Пустите!
— Лежи, паршивец! Убьют. — Милиционер еще сильнее придавил его к земле. — Закрывай голову!
В то же мгновение огромные окна станции осветились ослепительно ярким светом, словно внутри ее зажгли мощные прожекторы, и следом раздался оглушительный взрыв.
Вторая бомба разорвалась на площади, в гуще повозок и машин, среди притаившихся на земле беженцев. Вовку ударило воздушной волной и засыпало землей… Он больше не слышал ни грохота рвущихся бомб, ни криков раненых, ни беспорядочной стрельбы, ни рева бомбардировщиков, которые проносились над станцией, расстреливая из пулеметов безоружных людей…
Очнулся Вовка от тяжести, которая невыносимо давила его. Все тело ныло, болела ссадина на колене. В горле першило, хотелось пить. Вовка открыл глаза. Бомбежка кончилась, самолеты улетели. Он попытался освободиться от милиционера, который почему–то все еще лежал сверху.