— Русише швайне! — заревел рыжий немец, схватив корзинку с разбитыми яйцами, с размаху ударил Санькину мать. — Русише швайне!
Из дома выбежал Колька и, увидев немцев, с испугу заревел:
— Ма–ма!
Мать упала перед рыжим немцем на колени и взмолилась:
— Пожалейте меня, грешную! Простите!
У Саньки защемило сердце. Он стоял как вкопанный, боясь пошевелиться. Рыжий немец взглянул на своих дружков и, видимо, остался доволен добычей.
— Завтра яйки! — он растопырил перед матерью пальцы обеих рук, показывая десяток. — Завтра млеко! Яйки, млеко! — Рыжий вскинул автомат, изображая стрельбу.
Санькина мать, стоя на коленях, утвердительно закивала головой.
— Все будет! И молоко и яйца! Только не губите душу грешную…
Солдаты ушли, унося четырех кур и поросенка.
Мать долго сидела на пороге, беззвучно рыдая, закрыв лицо ладонями. Маленький Колька, всхлипывая, стал размазывать лужу от молока, потом занялся корзиной — возил ее по молочной грязи, изображая пароход. Скоро ему это наскучило. Он стал макать руки в липкую кашицу от разбитых яичек и мазать по голове, приговаривая:
— Куп–куп! Холосо! Куп–куп!
Санька, выйдя из оцепенения, подхватил братишку и, хотя тот сопротивлялся, потащил его к ведру с водой. Вымыл ему лицо, голову и только потом отпустил играть. А сам, подхватив ведро, побрел к колодцу. «Нет, жить так: невозможно, — думал Санька. — Надо бежать к Вовке».
Вечером, когда мать отправилась доить корову, Санька прошмыгнул в погреб. Там в углу лежала заранее приготовленная пустая сумка, с которой он бегал в школу. Санька втиснул в нее кусок сала, три круга колбасы, спички, завязал в узелок соль.
Выждав удобный момент, он незаметно выскользнул из погреба и, озираясь, побежал к лесу.
ГЛАВА СЕДЬМАЯ,
в которой мальчишки спасаются от медведицы
Оставшись один, Вовка несколько раз пересмотрел оружие, боеприпасы. Время шло, а Санька не возвращался. И Вовка решил, что брат нарушил клятву и бросил его. От этой мысли стало так тоскливо, что он заплакал. Плакал, пока не кончились слезы. Потом долго сидел неподвижно под кустом орешника и думал. Неужели остался совсем один? Нет бабушки, нет мамы… Но отец? Он, конечно, жив, должен быть живым, он сражается с проклятыми фашистами. И Вовка обязательно его найдет. Обязательно.
Вокруг стоял тихий предвечерний лес, пронизанный золотыми нитями солнечных лучей. Дятел монотонно долбил кору сосны, и стук разносился далеко по лесу.
Вовка вздохнул глубоко и снова начал перебирать оружие. «Если к ночи Санька не придет, — решил он, — утром пойду один. Буду идти на восток, пока не встречу наших».