□ не относится ко мне
□ относится ко мне частично
□ относится ко мне целиком и полностью
Итак.
Помните, как я сказал, что не все социопаты убийцы?
Это была правда.
И я тогда был прав.
Я тогда не лгал – впервые.
Кстати, я никогда никого раньше не убивал.
Но теперь, кажется, мне придется кое-кого убить.
Потому что я не могу отступить.
Потому что я привык получать то, что хочу.
Потому что я знаю, как получить то, что я хочу, и не собираюсь останавливаться, пока не получу то, что хочу.
Я должен победить – и я намерен победить.
К тому времени, как все кончится, многие будут мертвы, но последним в землю уйдет он.
Эрик Пэрриш.
Он доказал, что является достойным соперником. И он сражается с такой самоотверженностью, что, вероятно, я бы даже восхитился, если бы был способен на восхищение.
Но главное – ему придется уйти. И похоже, именно я должен буду заставить его это сделать. Сам.
Я чувствую себя очень уверенно.
Я знаю, что смогу сделать это.
У меня нет сомнений.
Он уже практически обречен, только пока еще не понимает этого. Он думает, что идет вперед, а на самом деле только все глубже погружается в трясину.
Он думает, что успешен, а на самом деле он неудачник.
Он хочет победить, но он проиграет мне.
Я уже привожу в движение новый план, дергаю за новые ниточки и предугадываю каждый его шаг, чтобы опередить его.
Я буду победителем в конце.
Я его уничтожу.
Я разрушу его.
И я буду достойным соперником.
Я привел в движение столько схем, протянул столько ниточек, задействовал столько людей, что всех и не знаю в лицо.
В моей жизни было так много лжи, а возможно, вся моя жизнь была ложью – не важно.
Я лгал всем. Даже вам.
Я и вас обвел вокруг пальца, прямо сейчас.
Вы увидите, что я имею в виду – когда придет время.
Когда случится моя самая большая ложь, моя самая крупная афера, когда сработает моя лучшая схема.
Будет много смертей и крови, а в конце я буду праздновать победу.
И игра наконец закончится.
А потом начнется другая.
На следующее утро Эрик стоял рядом с Полом в большом холле участка, готовясь к выходу. Два полицейских в форме негромко разговаривали о чем-то в дальнем углу, где находились столы и полки с папками разных цветов. Им пришлось потрудиться, чтобы к утру дело Эрика было готово и ему было выдвинуто обвинение в нарушении Уголовного кодекса Пенсильвании. Его сфотографировали, и хотя фотографий он не видел, он вполне мог представить себе, каким несчастным и жалким он на этих фотографиях выглядел. Подушечки пальцев ему намазали старыми добрыми чернилами – и сняли отпечатки пальцев.
Пол принес ему другую одежду, и Эрик смог переодеться: теперь на нем была свежая белая рубашка, серые слаксы и новые лоферы, так что если он и был преступником, то весьма неплохо одетым.