– Вот что я хочу сказать, Пандора, – тоже тихо ответил граф, – если я должен жить в Чарте, а вы на этом настаиваете, тогда и вы должны оставаться со мной.
В глазах ее блеснул луч надежды, а он продолжал:
– И не трудясь, невидимо где-то: в кладовой или еще в каком-нибудь отдаленном углу дома, но рядом со мной.
Ее пальцы вздрогнули, и она прислонилась к нему в поисках опоры и в страхе, что прозвучавшие сейчас слова ей почудились или что она поняла их превратно.
– А если мы собираемся жить в этом доме вместе, то тем самым зададим чересчур много работы линдчестерским языкам, если вы не пожелаете придать Чартхоллу атмосферу респектабельности.
– Но каким образом я могу это сделать?
– Мне надо произнести ответ по буквам, чтобы вы его уразумели? Впрочем, любая женщина имеет право услышать сделанное ей брачное предложение.
Пандора вздрогнула и удивленно посмотрела на графа, а он очень тихо повторил:
– Так ты выйдешь за меня, моя прекрасная? Это будет странный союз – Святой и Грешника, но, может быть, мы сумеем найти середину между этими двумя крайностями.
Он сказал это так, словно был намерен сохранить привычный насмешливый и легкомысленный тон, однако взгляд его выразил совсем иные чувства, и Пандора затаила дыхание, но потом осмелела:
– Вы действительно этого хотите? – начала она, однако руки графа обвились вокруг ее талии, и он изо всех сил прижал ее к себе.
– Да, я этого хочу, – и он приник к ее губам.
Все было как во сне, и сначала Пандоре показалось, что она грезит, и лишь с трудом осознала, что все это происходит на самом деле, и происходит именно то, чего она так страстно желала, о чем молилась и что ей казалось совершенно невозможным и недостижимым.
Ее губы, очень мягкие, юные и невинные, заставили графа инстинктивно умерить пыл. Он начал целовать ее очень бережно и нежно и наконец почувствовал, что она отвечает его желанию и душой, и телом, затрепетавшим в его объятиях. Чудо его поцелуя пробудило у нее массу ощущений, которые она уже испытала, положив свою руку ему на грудь, под рубашку, когда он лежал без сознания.
Граф прижал ее к себе еще крепче, поцеловал снова, и с этим поцелуем – поняла Пандора – он отдавался ей целиком, отдавал ей Чарт и все то, что с ним нерасторжимо связано, всю его красоту, его сокровища, которые она почитала и ценила. Вся она, показалось Пандоре, тоже стала неотъемлемой частью того целого, чем являлся граф, и она трепетала от чудесной новизны и совершенства их единства. А когда граф приподнял голову и посмотрел прямо ей в глаза, у нее возникло ощущение, что он вознес ее на небо любви, с которого она уже никогда не вернется вниз, на землю.