Итак, коротко.
Пока я и мой дорогой друг Чарльз Саммерс пытались выпутаться из дурацкого недоразумения, Камбершам сменился с вахты. Сам я не наблюдал последовавших событий, потому что самоубийство несчастного Виллера, коему я был свидетель, весьма сильно на меня подействовало. Мне пришлось оставаться в каюте, которую нашел для меня Чарльз, и лежать там, страдая от лихорадки; можно подумать, мушкет, помимо того, что убил Виллера, еще и ранил меня. Но мне подробно рассказали о том, как все произошло.
Когда Камбершам спускался вниз, наш баталер взял его в оборот. Мистер Джонс, которого все более заботило его имущество, что было на судне, попросил мистера Камбершама уделить ему несколько секунд. Позднее Камбершам пересказывал эту беседу Чарльзу Саммерсу и другим офицерам с большим весельем.
– Мистер Камбершам, прошу меня простить, но – потонет ли наш корабль?
Судьбе оказалось угодно, чтоб Джонс обратился к офицеру, который числился крупнейшим должником баталера. Мистер Камбершам со смехом воскликнул:
– Совершенно верно, трусливый ублюдок! Этот чертов корабль потонет, и смерть заплатит все долги!
Результат вышел совсем не тот, какого ожидал мистер Камбершам. Мистер Джонс, подгоняемый всепоглощающей страстью, поспешил прочь и возвратился с пачкой долговых расписок, по коим потребовал немедленной выплаты. Камбершам отказался и посоветовал использовать эти бумаги по назначению, о котором распространяться я не имею ни малейшего желания. Отказ платить возымел на баталера такое сильное действие, что он впал в тихую панику. Он поспешно бросился в обход по кораблю, не обращая внимания на качку, из-за чего не раз подвергся опасности оказаться за бортом, поскольку меньше всего в тот миг мистер Джонс заботился о собственной безопасности. В ином человеке это было бы проявлением либо безрассудства, либо героизма – либо одновременно и того, и другого. Баталер же просто-напросто спешил обежать весь корабль, дабы получить по долговым распискам; везде его встречали отказом платить, иногда еще более грубым, чем ответ Камбершама. Полагаю, ничто, включая «прибытие Нептуна», когда мы пересекали экватор, и праздник, устроенный во время встречи с «Алкионой», не могло предоставить такого всеобщего грандиозного развлечения. Ненадолго мы и впрямь стали «счастливым кораблем»!
К тому времени, как я оправился от своей странной слабости или хвори, наступила моя очередь. Мистер Джонс принес мне огромные счета за свечи и за болеутоляющую маковую настойку. Но тут меня осенило! Я поверг его в молчание и неподвижность, заявив, что ничего ему не должен: я, мол, задолжал Виллеру, а он умер, но я, конечно же, готов надлежащим образом заплатить его наследникам и правопреемникам.