– Как жестоко с его стороны!
Чарльз рассмеялся.
– Вовсе нет. Урок неприятный, но полезный. Не так давно я повторил его для юного Томми Тейлора, который в нем явно нуждался, ибо считал, что мы должны определять широту с точностью до последней палубной доски, хотя в остальном этот юноша – тот самый морской волк, что пойдет дальше всех нас.
– Выходит, цель урока – на всякий случай быть готовым ко всему?
– Именно так. За время службы разумная осторожность всегда помогала мне выбрать верное решение.
– Так вот отчего вы не хотите чинить мачту?
– Я как раз хочу починить мачту! Если ветер мало-помалу стихнет…
– Почему мало-помалу?
– Потому что утрата ветра в штормовом море небезопасна. Корабль потеряет управление, и, поверьте, времени на возню с мачтой не останется.
– Этот лунный свет – в нем можно купаться, в нем так и тянет поплавать! Что может сравниться с луной? Природа словно убаюкивает нас, заставляя поверить в любые философические анальгетики.
– Не знаю такого слова.
– Когда же я начну изучать навигацию по звездам?
– С этим, боюсь, придется подождать.
– Тогда займусь ею на берегу. Хотя нет, там я не увижу горизонта. Что ж, придется ехать за ним к морю.
– Это вовсе не обязательно. Вы сможете определить высоту путем измерения угла между, скажем, солнцем и его отражением в сосуде с ртутью.
– А потом разделить полученное число пополам? Интересно!
– Вы сразу до этого додумались?
– Так это же очевидно.
– Юный Виллис, равно как и юный Тейлор, подобные вещи очевидными не считают.
– Мистеру Бене наверняка не нужен никакой секстан. Он использует навигационное счисление или сосуд с ртутью.
– В навигационном счислении нет ничего плохого, если знаешь, что делать. Мистер Беллоуз, когда хотел, мог говорить как по писаному, и на этот счет у него имелась своя присказка. Он заставил меня записать ее в журнал и выучить наизусть: «Куда чаще встречаются мореплаватели, которых поражает точность счисления, чем те, кого оно подвело».
– И впрямь как по писаному!
Мы прервались – пришло время бросать лаг. Это делалось каждый час, и вскоре моей почетной обязанностью стало снимать парусиновый чехол с вахтенной доски и записывать на ней результат. Очень познавательно, хотя вскоре движение это стало таким привычным, что я почти перестал его замечать. А в первый раз мы надолго замолчали – говорить больше не хотелось. Время от времени луна скрывалась за проплывающим облаком, таким прозрачным и пушистым, что оно почти не затмевало света. Я стоял на корме и глядел на след от корабля. Та здоровая штуковина, которую затащили на шканцы, лежала привязанной к поручню на корме, у правого борта. Два троса вели через гакаборт, уходя вниз, за корму. Ах, разумеется! Один ведет в места общего пользования, второй – непонятно куда. Внезапно след за кормой засиял, будто усыпанный бриллиантами. Из-за облака выглянула луна. Я вернулся на шканцы, где у трапа, ведущего на ют, стоял Чарльз. Только я хотел заговорить, как меня прервали: