До поселка городского типа Гаврилов Ям автобус добрался в седьмом часу.
Баграм сверился с запиской и обратился к повязанной платками худенькой старушке, торгующей семечками рядом с автобусной станцией:
– Как до улицы Дзержинского добраться?
– Да вон, через реку, – махнула рукой старушка. – Там двухэтажные дома. И забор глухой – тюрьма раньше была.
– А сейчас?
– А сейчас поселок правобережный. Только не ходили бы вы туда.
– Почему? – удивился Баграм.
– Так там дурни такие живут. Ну сил ни у кого на них нет. Половина каторжников осело с той самой тюрьмы, в механическом цеху работают. Если за решеткой не сидел, того там и за человека не считают.
– Э-э, надо нам туда, бабушка, – вздохнул Баграм.
– Ой, всем всё надо и надо. – Старушка махнула досадливо рукой…
Пропустив предостережение мимо ушей, Айратяны двинулись в путь. Перешли мост, ловя на себе напряженные испытующие взгляды встречных прохожих. Прошли мимо заброшенных корпусов бывшей исправительно-трудовой колонии, где с забора никто не удосужился снять колючку, да и вышки остались. Давида пробрала дрожь, когда он представил, что его могут запереть на такой территории и держать с такой вышки под прицелом. Лучше умереть, наверное.
Позади остались корпуса механического цеха. Открылась небольшая площадь, окруженная желтыми двухэтажными домами с покатыми крышами. Там был продовольственный магазин и пивной ларек, сейчас закрытый. Было достаточно оживленно. В продмаг стояла очередь. То тут, то там на корточках сидели обильно татуированные аборигены.
Остановившись около стенда с местной газетой, Айратяны напряженно огляделись. Они ловили на себе недобрые взгляды.
– Пошли отсюда, – негромко произнес Баграм.
Перехватив поудобнее лямку рюкзака, он шагнул на проезжую часть. Идея разузнать дорогу у местных людей его не радовала.
Когда армяне свернули с площади на улицу Рабочая, состоявшую из однотипных деревянных двухэтажных бараков, то заметили преследование.
Они встали спиной к спине. Их окружили пятеро туземцев.
– Э, тормози, Кавказ, – процедил сгорбленный широкоплечий поджарый дылда в клетчатой рубахе с короткими рукавами, узких полосатых брюках и сдвинутой на нос белой матерчатой фуражке – такие недавно вошли в моду.
Он был не мальчик – лет под сорок. И не переставал улыбаться, демонстрируя золотую фиксу. А глаза злые, оценивающие, очень напомнили Баграму глаза того самого матерого вожака волчьей стаи.
– Куда почапали? – спросил фиксатый. – Чего у нас забыли?
– Нравится нам у вас. – Баграм прищурился. Он знал, что ни в коем случае нельзя сдавать назад. Покажи стае слабость – вмиг разорвут.