— К сожалению, напрасная надежда, пан профессор. Из кучки корреспонденции она вытащила письмо со штампом «Студия короткометражных фильмов», протянула его Крчме. Тот стал читать, брови его подрагивали, он еще сильнее нахмурился.
— «…Согласно приведенным основаниям, зачислить Вас на должность режиссера или кукловода не представляется возможным. Но, если Вас это заинтересует, можем предложить место швеи по пошиву кукольных костюмов…» — прочитал Крчма вслух заключительную фразу. — По закону подлости, девочка, неприятности у тебя накапливаются. Я бы сказал — после твоего успеха в конкурсе любительских мультфильмов…
— А зачем замкнутому клану киномультипликаторов или выпускников кинофакультета принимать в свою среду какую-то недоучку без образования и протекции?..
— Есть другая точка зрения: твоя вторая премия в общереспубликанском конкурсе… Мол, осторожней, она может стать нежелательной конкуренткой!
— Вы хотите меня утешить, пан профессор, но все, по-видимому, гораздо проще: я ничего не умею.
— Не говори так! Я видел твой фильм и, хотя я не специалист, все-таки могу разобраться, где просто наспех освоенная техника, а где есть душа!
— Что же вы мне посоветуете?
— Возьмись за дело со всей серьезностью и получи профессиональное образование. Запишись на кинофакультет, времени теперь у тебя достаточно. А место швеи обязательно прими — важно бросить якорь в этой среде; подлинный талант в конце концов обязательно пробьется, ведь любой адмирал начинал юнгой… А главное — работай, трудись до упаду и учись, словно это вопрос жизни: вот лучшая, а по сути — единственная возможность в твоем теперешнем положении, потому что я сильно сомневаюсь, чтоб где-то за углом у тебя был припрятан возлюбленный, к которому ты можешь броситься на шею.
Мишь молча смотрела на Крчму. И вдруг с такой силой осознала, до чего же она прилепилась сердцем к этому человеку! Но было тут и еще нечто, в чем она пока не совсем разобралась: какое-то чувство, рожденное не одной лишь благодарностью и преданным уважением. Кое-кто из нашей Семерки воображает, будто перерос Крчму — своим общественным положением и даже интеллектом, — а юн все равно крупнее! Идеалы Крчмы, в сущности, недостижимы, хотя мы наизусть знаем его принципы, которые, в общем-то, не выходят за рамки обычного нравственного кодекса. Но важно, что каждый из этих общеизвестных принципов он открыл сам, собственным сердцем, и всегда их соблюдал.
А на стуле возле книжной полки — раскрытый чемодан с книгами…
Опять это влажное пощипывание у переносицы. Только не разреветься, Роберт Давид не выносит слез, еще выругает меня…