Белый якорь (Нариманов) - страница 19

Он почтительно говорил своим собеседникам по-французски:

— Этот раут я устроил в честь нашего объединения с представителями II Интернационала…

Англичанин высоко поднял брови, француз сомнительно улыбнулся…

— Вы им верите?

— О! Теперь это наши преданные друзья… Впрочем, вы услышите речи…

Англичанин серьезно спросил.

— Это дорого будет стоить?

Генерал Хвалынский пожал плечами.

— Мы не выйдем из сметы… Но результаты вы увидите…

На откормленном лице француза появилась жестокая черта.

— Имейте в виду, что на этот раз мы не выйдем из сметы ни на один сантим…

Генерал Хвалынский вежливо поклонился.

— Мы это помним, monsieur.

Из угловой комнаты вышел субъект с распорядительским значком, перемигнулся с генералом и сделал знак румынскому оркестру.

Оркестр замолк.

И сразу водворилась та напряженная тишина, которая предшествует какому-либо событию.

Даже неугомонные пьянчуги у бара замолчали.

Из глубины второй гостиной выступил худой субъект в черном сюртуке и встал в ораторскую позу.

Распорядитель зычно провозгласил по-французски:

— Представитель II Интернационала скажет слово.

Среди наступившей тишины раздался слегка скрипучий, картавящий голос:

— Если бы мир знал, если бы знала истерзанная Россия, что вот в этих стенах, вдали от голодающих и поедающих друг друга крестьян, выковывается вечный союз между великим русским народом и его зарубежными друзьями, то я вам ручаюсь, господа, что весь русский народ встанет, как один человек, против деспотов-большевиков… Второй Интернационал, — повысил голос оратор, — должен сыграть мировую роль в деле защиты интересов всех классов. Мы прежде всего должны объявить собственность священной.

— Но — тут голос оратора достиг вершины пафоса, — нужно очень торопиться, господа! Пока в России еще не ликвидирован голод. А к этой ликвидации уже приняты меры. Вспомните слова великого русского преобразователя: промедление смерти подобно!

Оратор замолк и хитрыми глазами оглядел аудиторию.

После секунды молчания раздались жидкие аплодисменты.

Оратор поклонился с большим чувством и отошел.

Англичанин серьезно произнес:

— Он хорошо говорил… Но сколько это будет стоить?

У француза глаза сделались совсем жадными.

Раут продолжался. Опять бар заработал на славу.

IV

Царская стоянка

Пока верхушки белой эмиграции весело проживали иностранные субсидии под соусами разных «внутренних и внешних» выступлений против ненавистной советской власти, эмигрантская «середина» далеко не благоденствовала.

От пышного стола доставались лишь крохи, собственные сбережения таяли, как лед на солнце.

Жизнь в «международном центре», как называли теперь Константинополь, становилась все дороже и дороже…